Не пьет?!! Только сегодня за вечер, дракон, которому разумеется не ставили отдельного прибора, раз за разом осушал его, Соно, чашу до дна…
Все сразу стало на свои места.
— Оно отравлено, да? Отравлено? — принц впился в дракона взглядом и резко тряхнул его за плечи.
Слегка расширенные от боли, которую он ничем не выдал, уже мутнеющие глаза юноши обратились на него.
— Гадючье семя! Чертов упрямец! — рявкнул Соно, сгребая дракона на руки, — Что, иначе нельзя было?!
Нельзя. Опрокинь Перл кубок — ему нальют другой. И наливали же! Встань и заяви дракон, что вино отравлено, — это ничего не даст: Лист будет вопить о провокации, о том, что мерзкий оборотень подчинил себе рассудок принца… и так об этом судачат даже его собственные слуги… И тогда легко убьют их обоих — Перла на копья, а его — как придется…
И дракон попросту пил яд, пользуясь тем, что сам Соно был занят столь неприятными ему светскими любезностями. Видимо он попытался вразумить слугу, подававшего вино, но тот попробовал напасть и Перл остановил его… как смог…
Поступок дракона невозможно было толковать двояко, и невозможно было поверить в его значение — с чего?..
— Ко мне! — ревел принц и тряс согнанных дворцовых лекарей, требуя, что бы они спасали его дракона.
Перепуганные лекари мялись, мямлили, путались в складках собственных тонких одеяний. Вышвыривая последнего из них за двери своих покоев, принц кричал, что завтра с удовольствием полюбуется на их казнь, и послал за Кайтом.
Рвотный корень, примененный главным ловчим, подействовал, как ему и полагается, вот только помог ли — было не ясно. Дракон и говорить уже не мог, лицо его, даже губы, приобретали зеленоватый оттенок.
Принц, не помня себя от горя, сжимал его в объятьях, уговаривая:
— Перл, ты держись! Слышишь меня… Только держись! Ты же дракон, а драконы не сдаются! Твоим сородичам, сам черт — не брат! Они на смерть плевали и плюют! Так что ты давай, не уступай ей… Сражайся, дракон! Ты — дракон… самый настоящий дракон… Такое сердце еще поискать!
Его собственное сердце заходилось от боли: у него на руках умирал не просто последний дракон, легенда и сказка, — а нечаянный единственный друг, не пожалевший ради него жизни, не смотря на боль которую видел от него… Рука принца под тонкой тканью туники ощущала на груди дракона большой шрам от ожога: и запоздалый стыд — за клеймо, за клетку, за цепь и плеть в своих руках — пронзил его с особенной силой…
Где та неуловимая грань, когда даже дракон становится человеком, а человек — хуже зверя… Как часто мы сами губим то, что нам дороже… Как часто одним грубым прикосновением рушим неузнанное волшебство…
