Неожиданно Плиний увидел нотариуса, который, держа под руку жену, переходил с ней через площадь. И, как всегда, отметил про себя его элегантность. Жена рядом с ним выглядела невзрачной простушкой, одетой слишком скромно… И вдруг на память ему пришли слова «иберийский фарс», который якобы произошел с доном Антонио в тот день… «Иберийский фарс»… Чисто интуитивно, как сказал бы дон Лотарио, его мысли обратились к Саре, к разговору с ней у него дома, в столовой. Он вспомнил, что совсем забыл спросить, не говорил ли ей дон Антонио в ту ночь об этом «иберийском фарсе».
Тут же, не откладывая в долгий ящик, как делал всегда, принимая какое-нибудь оперативное решение, Плиний вошел в казино, разыскал в телефонной книжке фамилию учительницы и позвонил ей, чтобы узнать, дома она утром или в школе. К телефону подошла сама Сара. Она ответила ему, что дома и, конечно, примет его.
Вернувшись на террасу, Мануэль рассказал дону Лотарио о своем желании повидать учительницу и объяснил, почему это необходимо.
– Отвезти тебя к ней?
– Нет, я пойду пешком. А ты жди меня здесь.
На третий звонок ему открыла дверь учительница. Она была в вельветовых брюках и туфлях на высоченных каблуках.
– Что нового, сеньор Мануэль? – спросила она печально.
Сара была превосходно сложена, и Мануэля нисколько не удивило, что дон Антонио прельстился ею.
Они уселись в камышовые кресла под навесом в небольшом садике. Несмотря на беспредельное горе девушки, жизнь светилась в ее глазах, угадывалась в каждом движении ее упругого, сильного тела.
– Простите, что побеспокоил вас, сеньорита Сара, но мы все еще топчемся на месте. Просто не знаем, за что ухватиться.
Сара помолчала немного, сдерживая слезы, а затем, судорожно глотнув, произнесла:
– Я ничего не могу сообщить вам нового, Мануэль, кроме того, о чем уже сказала… Могу только добавить, что нисколько не сомневалась, что его нет в живых.
– Почему?
– Не знаю. Сердцем чувствовала с первой же минуты его исчезновения.
– …Я пришел к вам, чтобы еще раз поподробнее расспросить о доне Антонио. Может быть, мне удастся найти хоть какую-нибудь зацепку.
– Вам виднее, Мануэль. Спрашивайте.
– Может, он кому-нибудь стоял поперек дороги? Или ему кто-то угрожал?
– Трудно сказать. Вы ведь знаете, Мануэль, он всегда держался очень естественно… Как бы вам получше объяснить?… Был одинаково ровен со всеми. А потому не вызывал у людей ни особых симпатий, ни антипатий. За исключением меня и нескольких своих друзей, он ко всем проявлял чисто профессиональный интерес. И мало с кем общался. Так что, Мануэль, вы уж меня извините, но вряд ли кто-то покушался на его жизнь. Скорее всего он упал в подвал через отверстие или «люк», как вы тут его называете, решетка которого была открыта.
