Озабоченность меарцев вызывало отнюдь не то, что Дункан, как и Морган, был Дерини — хотя деринийский вопрос, разумеется, представлял особую сложность с самого начала и, несомненно, его еще долго нельзя будет сбросить со счетов. Почти два столетия никому, известному как Дерини, не дозволяли принимать духовный сан. Открытие, что Дункан — Дерини, и все-таки оказался рукоположен, словно кипятком ошпарило духовенство, принявшееся судить да рядить, а сколько других Дерини могло тайно служить священниками, к возможной погибели бессчетных людских душ, кои они могли наставлять — и сколько их теперь? Как узнать, насколько опасна зараза, если неопознанные Дерини живут бок о бок с добрыми христианами. Сама эта мысль доводила фанатиков вроде Эдмунда Лориса едва ли не до апоплексического удара.
К счастью, в итоге все-таки возобладали более трезвые суждения, нежели Лориса. Находясь под защитой короля-полукровки, Дункан с Морганом сумели убедить большинство церковных иерархов, что они оба, по меньшей мере, не соответствуют образу врага, столь долго приписывавшемуся Дерини, ибо, разумеется, недруги рода людского не стали бы столь основательно подвергать себя опасности, дабы спасти своего короля и королевство от кого-либо другого из своего племени.
Но, в то время как Морган мог быстро вернуть себе положение, не столь отличное от того, каким наслаждался до смерти Бриона — его знали и порой боялись за то, чем он был, но, тем не менее, волей-неволей уважали, пусть лишь вследствие угрозы того, что он мог бы натворить, если его вывести из себя — то с Дунканом обстояло несколько сложнее. После того, как он и Морган заключили мир с епископами, священник-Дерини потратил немало мучительных недель, примиряя свою совесть с тем, что он принял священство, которое, как он знал, было запретно для Дерини. Он вновь приступил к своим обязанностям священнослужителя только после победы Келсона на Ллиндрутском поле.
В пользу Дункана, по меньшей мере, было хотя бы то, что лишь немногие за пределами консистории и двора знали, что он Дерини. И, какие бы слухи да намеки не разносились шепотом вне круга посвященных, привычка Дункана тщательно избегать любых прилюдных проявлений волшебной силы не дала подкрепить подозрения доказательствами. Большинство не знало, что он сам Дерини, известно было только, что он с ними якшается — в особенности, с Морганом и королем. Арилан, ныне епископ Дхасский, тоже был Дерини, но из епископов это знал один Кардиель — да плюс жалкая горсточка тех, кто был саном пониже епископа — ибо ни Арилану, ни Дункану не пришлось явить свою мощь в бою против Венцита при на Ллиндрутском поле два года назад. Морган не полностью доверял Арилану, но был уверен, что он и Кардиель во многом ответственны за то, что Дункана, пусть настороженно, но принимали в среде духовенства. Разумеется, Дункана не изберут епископом без их поддержки.
