— Туфли, — сказал Кирилл. Вернее, попытался сказать. Молоденькая медсестра услышала, наклонилась ниже — Кирилл увидел два светло-серых глаза над белой полоской марли:
— Пропали твои туфли… На дороге… Боже, как ты не понял, что жив!..
* * *
День рождения он праздновал в больнице. Мама, осунувшаяся, но с виду спокойная и даже довольная, накрыла рядом с его кроватью импровизированный стол.
— Есть хорошие новости, — сказала как бы между прочим.
Два соседа по палате жевали каждый по ломтю домашнего пражского торта и жадно поглядывали на принадлежащий имениннику бледно-зеленый банан.
Мама помешивала чай в граненом больничном стакане.
— Ученички твои в гости набиваются… Не хотят, видите ли, экзамен Розе Игнатьевне сдавать, хотят — тебе…
Дверь в палату медленно, скрипуче приоткрылась.
— Кстати, Кирилка… — продолжала мама, не оборачиваясь. Кирилл увидел женскую фигуру в глубине коридора — неясно, в полумраке. — Кстати… звонили из бассейна. Представляешь, твои кроссовки… нашлись!
На плечи женщины накинут был белый халат. Она стояла в тени.
И пожалел седого малыша Симург, царь птиц, великая душа…
Фирдоуси. Шахнаме
Сегодня мы опять идем спасать мир. Мы — это Ленка, Жорик, Вась-Вась (который вообще-то Алпамыс, но Вась-Вась ему очень подходит) и я, Дум-Дум. По документам меня зовут Сергеем. А Дум-Дум — кличка. Я оружие люблю. Убивать не люблю, а оружие люблю. Пули такие есть, «дум-дум». Вот меня в их честь и прозвали.
Будем проникать в секретный институт, Надо добыть там один диск. А информацию на винчестере они стерли сами. Боятся, что украдут. Это облегчает нашу задачу. На диске записана очень опасная штука. Хорошо, что диск у них один, а тот, кто опасную штуку придумал, вчера умер от старости. Так нам передали. За институтом мы следим уже неделю. Надо бы еще пару дней, но завтра диск увезут. Далеко. Приходится спешить. Это плохо. Спешка — это всегда плохо. Если спешишь, что-нибудь обязательно пойдет не так. Я смотрю, как Вась-Вась дожевывает свой хот-дог. Последний кусок он глотает смешно: кадык дергается лягушкой.
— Пошли, — говорит Вась-Вась, утирая губы ладонью.
Здание института — самая обычная шестиэтажка. Похожа на общежитие. Только вывеска другая. Странно, когда я на нее смотрю, я все понимаю, что там написано. А стоит отвести взгляд, и уже ничего не помню. Один номер помню.
Двадцать три.
Институт такой секретный, что на входе даже охраны нет. Дядька-вахтер, и все. Сейчас обеденный перерыв, народ снует туда-сюда, и мы смешиваемся с толпой. Проходя мимо вахтера, Вась-Вась солидно кивает ему, как старому знакомому. И смотрит на часы, будто торопится. Вась-Вась умный. У него такой метод. Смотришь на часы, хмуришься, и вахтер думает, что ты свой. Что опаздываешь к директору. Или еще куда. Вась-Вась у нас самый старший, ему тридцать семь. Поэтому он идет впереди. Хотя на самом деле главного у нас нет. Каждый знает свое дело. У каждого — специализация. А вместе мы — команда. Вроде пальцев на руке: каждый сам по себе, а если сжать — кулак получится. Таким кулаком можно ого-го как врезать!
