Не осталась вне этого процесса и разделенная Польша, в том числе и ее русская часть, где любые политические партии были запрещены. В рабочей среде помимо ППС, не прерывавшей деятельности с момента своего создания, действовали возрожденная на рубеже веков социал-демократия и Общееврейский рабочий союз «Бунд». Интерес к рабочим проявляли национальные демократы (эндеки), активно разрабатывавшие и пропагандировавшие идеи так называемого «современного» национализма. Первые шаги делали христианские демократы, в соответствии с социальной доктриной Ватикана выступавшие в защиту ряда справедливых требований рабочих. Все партии социалистического толка в своей деятельности звали к одной и той же цели – построению справедливого общества. Они использовали схожие формы работы, прежде всего агитацию и пропаганду, организовывали различные акции политического и экономического характера, но при этом выступали как организации, жестко конкурирующие между собой за влияние на рабочих. Можно говорить, что теперь каждой из рабочих партий нужно было вести борьбу, во-первых, с царизмом, во-вторых, с другими социалистическими партиями, в-третьих, с националистами (эндеками).
Ситуация, с которой столкнулась ППС в начале XX столетия, требовала от ее вождей, в том числе и Пилсудского, поиска новых способов привлечения в свои ряды потенциальных членов из числа рабочих и интеллигентов. Сделать это, находясь в комфортных условиях эмиграции, было очень трудно и даже невозможно. Поэтому возвращение «товарища Виктора» в Россию рано или поздно должно было случиться. В начале 1902 года он об этом еще не думал. Но когда Войцеховский, не хуже Пилсудского знавший соратников и условия работы в России, по объективным причинам отказался от выезда в Царство Польское, а русская полиция арестовала нескольких активных деятелей партии, у Юзефа не осталось выбора. К тому же 15 апреля 1902 года в возрасте 69 лет скончался его отец. В последние годы жизни он работал директором ликероводочного завода в Петербурге, где и был похоронен на католическом кладбище на Выборгской стороне. Пилсудский даже ездил в Вильно для встречи с членами семьи, чтобы принять участие в решении возникших в связи с этим печальным событием имущественных проблем. Это еще одно свидетельство того, что он боялся ареста не больше, чем всегда.
Возвращаясь в Россию, Пилсудский не мог не отдавать себе отчета в том, что за два года, пока он не принимал непосредственного участия в руководстве ППС, партия изменилась. На место арестованных, осужденных, сосланных в отдаленные уголки России, эмигрировавших активистов, которых он хорошо знал по совместной работе, пришли новые люди. Конечно, «товарищ Виктор» был для них легендой, авторитетом, но из прошлой, а не сегодняшней жизни. Иное дело Заграничная организация ППС с ее устоявшейся иерархией, старыми испытанными кадрами, среди которых Пилсудский был своим человеком. Как уже говорилось выше, при преобразовании Заграничного союза польских социалистов в Заграничную организацию ППС в 1899 году вопрос о ее роли в объединенной партии не ставился. Но рано или поздно он должен был возникнуть. И сделал это Пилсудский, причем предложил решение, ущемлявшее роль партии в пользу Заграничного комитета.
