— Потому что я с тобой сплю.
— И что с того? Не вижу связи.
— А я вижу. Да и вообще — решает Монброн.
Катрин надувает губы, обхватывает голову руками, и Эрик вдруг замечает, что покорившие его белокурые волосы подозрительно потемнели у корней.
— Ладно, куда пойдем — к тебе или ко мне?
Потрясающий характер! Катрин мгновенно сдает позиции, если спор может помешать ее сексуальной жизни.
— Решай сама.
— Тебе все равно?
— Если честно — да. Когда свет погашен, особой разницы нет.
— Да ты поэт!
Эрик гладит руку Катрин, но думает о другом. Катрин ласкает его ногой под столом, наклоняется ближе, чтобы вырез блузки оказался у него под самым носом. Большая грудь придает Катрин уверенности в себе, но закон земного тяготения распространяется даже на самые красивые сиськи, а ведь ей нет и двадцати!
Катрин влюблена в Эрика, потому что у него есть машина, он на шесть лет старше и его ждет успех. Поговаривают, что Монброн может взять его в ассистенты. Монброн в консерватории — полубог, и Катрин жаждет, чтобы отблеск его величия пал и на нее. Эрик не выбирал Катрин и общается с ней, потому что только она изображает безумную влюбленность и врет так искусно, что он верит, будто она находит его красивым. Другие даже не пытаются. Эрик знает — Катрин хочет выступать с ним в концертах, но он слышал, как Хисако исполняет финал сонаты D.960 Шуберта, и твердо решил, что будет играть только с ней. Он ничего не говорит Катрин, та немедленно бросит его, если догадается, что он вовсе не собирается помогать ей с карьерой. Катрин никогда ничего не делает безвозмездно, ее принцип — баш на баш.
— Может, поедем прямо ко мне?
— Но ведь еще и шести нет!
— Вот и прекрасно! У нас будет мно-о-го времени на… Сам знаешь на что!
Эрик не упирается. Ему лень придумывать причину для отказа, да и скучать в одиночестве весь остаток дня не хочется.
Студия Катрин в кампусе пропахла затхлостью и пачулями. Всем цветам она предпочитает розовый: в ее жилище розовые стены, у столовых приборов розовые ручки, даже сиденье на унитазе — и то розовое.
Лежа на розовых простынях, Катрин похрюкивает под Эриком, прыщи на подбородке багровеют от натуги. Она стонет громче обычного, ее крик в решающий момент полон самодовольного торжества. Эрик подозревает какой-то подвох, но поздно замечает, что кровать переставлена к стене, за которой слышно пианино. Басовая партия звучит все громче, словно призывает на помощь партнера.
— Эрик! — вопит Катрин, привычно и умело имитируя оргазм.
