— Где ты был все утро? Я ждала тебя…
— Ну вот, я здесь! Кажется, я все еще хозяин сам себе!
Я его разозлила. Он сочтет меня собственницей.
— Ты по мне скучала? — спрашивает он, обнимая ее за талию.
— Конечно, нет!
— Очень жаль! Ну что, можем отправляться?
На плане Венеции желтым цветом обозначен маршрут, по которому можно попасть практически в любую точку, минуя мосты. Кажется, что его проложили специально для Анны: девочка с гордым и веселым видом восседает в кресле, которое везет Пьер, то и дело придавая коляске ускорение. Анна смеется, и жаждущая вымолить прощение Жюльетта осыпает ее ласками. Пьер ничего не узнал об утреннем инциденте. Он шагает беспечно и уверенно, как человек, чья совесть чиста.
Жюльетта едва за ним поспевает: чувство вины — тяжкое бремя. Что толку возмущаться состоянием души, в котором никто, кроме нее самой, не виноват?
У подножия лестницы их ждет молодой человек.
— Антонио понесет Анну на самый верх. — Но… зачем? Это безумие.
— Вовсе нет. Лифт на ремонте, а Антонио силен как бык. С ним Анна ничем не рискует. Ты могла бы порадоваться, раз уж ешь себя поедом за то, что гуляешь по Венеции без Анны!
Все они лучше меня знают, что хорошо для Анны. Так какой от меня прок? В Бель-Иле игру вела я, какой бы скучной она ни была.
— Зачем Антонио стараться ради Анны?
— Он делает это не ради нее, а за деньги. Это мой подарок!
Власть денег! Анна выглядит не слишком спокойной, когда Антонио поднимает ее вместе с креслом, и то и дело придушенно вскрикивает.
— Ты же видишь, это нелепая затея, — протестует Жюльетта.
— Отнюдь! Анна, крошка моя, не бойся. Я покажу тебе самый прекрасный вид на свете.
С самого первого дня голос Пьера волшебным образом успокаивает Анну. Она слегка расслабляется, и странный караван начинает подъем. Японские туристы приветствуют их вспышками фотоаппаратов.
Жюльетта видит только прикрытые глаза Анны над плечом легко шагающего по ступеням Антонио. Они с Пьером тяжело идут следом, держась за руки и думая каждый о своем.
Ну что за дурацкая идея! То еще удовольствие — с моими-то мозолями на ногах и одышкой! В Бель-Иле я, конечно, ходила вверх-вниз по лестнице, но там в этом был практический смысл. И я соблюдала осторожность, чтобы не упасть на натертых воском ступеньках. На площадке между первым и вторым этажом, на подоконнике, стоял столетник в кашпо тетушки Жанны, раз в неделю я его поливала, хотя никогда не любила. Наверное, после моего отъезда уродец погиб от жажды. Следовало подумать о последствиях.
