Для них это хорошо. Если бы тут было что-то полезное для нас, то мы бы сыграли ту же роль, что и антропологи у эскимосов, о которых нам рассказывала Мария; записать тайны расы и приговорить их к уничтожению только самим фактом этой записи. Но, кажется, перед плати еще миллионы лет безмятежной эволюции. Может быть, за это время они научатся хотя бы застольным манерам.
Я их боюсь, но не могу по-настоящему на них злиться. Даже после случая с Дереком. Они такие, какие есть — это мы должны были вести себя осторожнее. Возможно, теперь — в последнее мгновение — из меня получился бы настоящий ксенолог. Дерек сказал бы, что я пытаюсь привести себя в состояние всепрощения. Перед лицом смерти.
Меня всегда злило, что у него на все был готов ответ. А у меня только вопросы.
Еще последний двухдневный марш, и мы должны оказаться в безопасности купола. Пища, фильмы, книги — и, наконец, выбросить копья. Может быть, я слишком много читал и писал, поэтому неизбежны примеры. Мы стоим у ворот смерти. У главного входа в смерть. Если нам удастся добраться до купола мы нарушим правила.
Успокойся. Может быть, я проецирую, считая, что узнаю примеры из книг. Здесь есть только реальные вещи; причины, следствия, случайности, энтропия… Твоя смерть, как падение листа; это маленькая, но необходимая трагедия. Если бы все жило вечно, вселенная скоро переполнилась бы.
Хватит выдумывать. Дело в реальности, а не в философии. Мы отдыхаем, поэтому можем бодрствовать. Если мы будем достаточно бодры, мы сможем противостоять девственному лесу. Мы сможем противостоять плати, которых здесь нет. Это все лишь в моей голове. На ближайшие два дня мне нужно освободить голову от этих кружащихся мыслей. Только рефлексы. Чуять, слышать, наблюдать. Реагировать достаточно быстро, чтобы остаться в живых.
Только не могу я не думать о Дереке. Он так никогда и не узнает, кто его убил.
БРЕНДА
Габ попросил меня немного понаблюдать за обеими берегами, чтобы самому тем временем случиться с Марией, пока не стемнело. Трудно наблюдать сразу за обеими берегами, имея еще желание наблюдать и за ним. В такой перспективе мужчины кажутся такими уязвимыми, когда их задница покачивается вверх-вниз; это новая для меня перспектива. Я никогда не была заядлой зрительницей — кроме головидения. Но это не одно и тоже.
Допустим, я ревную к ней. Она на пятнадцать лет старше меня и не скрывает этого. Но в этот последний раз он желает лишь ее. Я услышала это в тоне его голоса. Мне кажется, что он в известном смысле испуган не меньше меня.
