– Сколько вам еще трудиться и жить – это мне решать, – незлобиво изрек Мудрик и жестом дал понять, что дискуссия окончена раз и навсегда. – Где Клеточник?
– На конспиративной квартире Тополянского, Лучников тупик, 6, – отрапортовал Родимцев-Пат, тоном выражая полную покорность судьбе и дальнейшим приказам, какие бы ни прозвучали. – Мои люди отследили, когда он с этим длинным ехал из их конторы. Водила у прокурора лихой, ушлый, но наши круче.
Мудрик встал из-за стола, молча прошелся несколько раз из одного угла кабинета в другой. Он хотел ответить себе лишь на один вопрос: пора или не пора? Дозрел Клеточник или еще помурыжить его? Это единственный вопрос, на который Пат и Паташон не могли помочь ему найти ответ в рамках операции, поскольку решение лежало вне их представлений о происходящем. Они ведь проводили сложнейшую акцию вслепую. Они убирали людей в кратчайшие сроки прямо в местах обитания при жесткой установке «ни волоска, ни пятнышка», да еще обязаны были каждый раз выстраивать одну и ту же мизансцену. Но не имели ни малейшего представления, зачем, с какой целью. Они знали про «Мудрика» вместо «суслика» и могли предположить, что осуществляют акт возмездия. Но вопрос, почему просто не замочить Клеточника (так они называли меж собою Фиму Фогеля), мучил их не меньше, чем следственную группу и самого «виновника торжества». Разумеется, спросить они не смели – не дай бог! Такой лишний вопрос мог обойтись слишком дорого, дороже не бывает. Ведь Пат и Паташон понимали (им ли не понимать!), что не одни они такие опытные, умелые и мощные – у Больших Хозяев всегда есть наготове параллельная группа зачистки. И продуманные ими отходы лишь на время уберегут от всемогущей, всепроникающей службы – дублирующего отряда поиска и уничтожения.
«Дозрел или не дозрел? Слаб, хлипок, труслив, но глубоко ли страдает? Испытал ли в полной мере род пытки, уготованной только интеллектуалу, этот изнуряющий до безумия предсмертный кошмар, когда неизбывная угроза насильственной гибели и небытия многократно усугубляется парализующим волю недоумением у края бездны: «За что? Почему я? В чем я виновен? Кому помешал?»
Его могущество простиралось далеко, но проникнуть в мир душевных терзаний маленького человечка, не входя с ним в непосредственный контакт, он все же не мог. Ту т надобно в глаза глядеть, слышать речь вживую, ловить флюиды… и наслаждаться.
Он еще раз мысленно перепроверил себя: правильно ли поступил, не отняв у Клеточника жену и сына?
