— Четверо подозреваемых, — подвел итог Вейдеманис, — не так много. Но и не так мало. И все четверо были на вчерашнем приеме?
— В том-то и дело, что все. Я их всех видел вместе. Гельдфельд еще пошутил, что они явились на прием без жен. Но самую важную деталь мне сегодня рассказал Юницкий. Он даже не понял какую именно информацию мне выдал. Если сравнить ее с твоей распечаткой ее телефонов, то фактически это означает подтверждение того факта, что возможный убийца был на приеме в немецком посольстве.
— Что он тебе сказал? — заинтересовался Вейдеманис.
— Он рассказал, как они договорились с Алдоной, что она приедет к его друзьям на вечеринку. Сразу после приема в немецком посольстве. Она была там со своей подругой, и я ее там видел. Но после приема ей никто не звонил. Однако она поменяла свое решение, отказала Юницкому и поехала ночью на встречу со своим убийцей. Понимаешь, что происходит? Она поменяла свое мнение именно во время приема. И самое главное, что ее убийца был там.
— Понятно. Но сам факт характеризует ее не с лучшей стороны. Муж сидит в тюрьме, а его молодая супруга веселится с бывшим бой-френдом на вечеринке. Некрасиво как-то получается.
— Моральную сторону дела оставим в покое. Сейчас мы говорим о конкретных фактах. Она поменяла свое мнение именно во время приема.
— Что думаешь дальше делать?
— Отдам тебе эти деньги, чтобы ты отвез их на экспертизу. Пусть проверят каждую бумажку, каждую купюру. На них обязательно должны сохраниться отпечатки пальцев возможного убийцы. Как бы тщательно он не готовил свою операцию, рано или поздно он должен был допустить ошибку.
— Я все проверю, — согласился Эдгар, — что еще?
— Пусть твой пистолет останется у меня. Хотя я терпеть не могу ходить с оружием. Сейчас у меня дома отсыпается Сабина, и я искренне боюсь за ее жизнь.
— Она тебе нравится?
— Да. Мне вообще нравятся современные молодые женщины, так удивительно впитывающие в себя западные нормы цивилизации и сумевшие сохранять в себе некие восточные идеалы. Такое своеобразное смешение стилей. Вот ты у нас абсолютно западный человек, и по своему характеру, и по образу мышления. А я скорее симбиоз восточной иррациональности и западного рационализма. Может, поэтому мне так нравятся люди, умеющие сочетать в себе западный прагматизм и восточный альтруизм. Идеальнее всего к этому состоянию подошли японцы, малазийцы, казахи.
— Тебе нужно было работать этнографом, — пошутил Вейдеманис.
