Проходя мимо, девушка слегка дотронулась до его руки.
– Спокойной ночи, Джон.
Джон вышел из дома как раз в тот момент, когда Либби пробудилась ото сна. Не встретив его за завтраком, девушка взгрустнула. Ей вспомнился вчерашний кофе и поцелуи. Ничего у нее не вышло. Она влипла – по уши влюбилась в капитана, хотя неустанно твердила себе, что связаться с ним будет большой ошибкой. К черту! Она хочет связать себя с ним как можно крепче.
– Что вы сказали? – переспросила Либби Каролину.
Ее мысли блуждали, и она прилагала неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на разговоре.
– Может, вы с миссис Будро придете к нам на обед после прогулки? Постараюсь не ударить лицом в грязь – приготовлю что-нибудь вкусненькое.
Либби улыбнулась.
– Как здорово! Пилар говорила, что хочет навестить вас. Вы у нее первая в списке. Только не надо беспокоиться, – прибавила она быстро, вспомнив о недавнем сердечном приступе.
– Что вы! – воскликнула Каро. – Какое же это беспокойство? Всего-навсего – обед.
Услышав раздражение в голосе Каро, Либби решила, что все-таки побеспокоила ее.
– Ладно, мне пора. Я обещала Пилар, что приду пораньше. Мы собираемся прогуляться до маяка и обратно.
– Передайте от меня привет миссис Будро и обязательно скажите, что я очень рада ее выздоровлению. Вы – прелесть, девочка моя!
Либби улыбнулась и допила кофе. Как приятно ощущать себя полезной людям, помогать им! Даже когда путешествуешь во времени, хотя может показаться, что все ее усилия напрасны.
Она вспомнила Джона и покачала головой. В путешествии во времени было много того, что раздражало, пугало, вызывало растерянность.
Но ее встреча с Джоном не может оказаться пустой тратой времени!
Воспоминания о вчерашней ночи придали легкость ее походке, и она не заметила, как очутилась перед черным ходом в дом Пилар. Девушка по привычке повернула ручку и вошла внутрь. Миновав торопливым шагом кухню, она замерла в растерянности у лестницы.
Сверху послышались голоса. Полные гнева и злости.
Либби обнаружила, что дверь в спальню Пилар открыта. Женщина говорила прерывающимся от волнения голосом. Глубокий баритон отвечал ей.
– А что, по-вашему, я должен думать? Я привез вас сюда почти насильно. Вы не хотели переезжать. Вы постоянно вспоминаете о ваших родственниках: как они делают то, это.
– Я люблю свою семью. Что в этом плохого? Как будто любить кого-то – преступление!
– Не преступление, а бремя. Ваша любовь к семье всегда была бременем. И мы до сих пор не можем от него освободиться. Или мне только кажется?
