— И где он, этот индеец?
— По идее, я должен был встретиться с ним в Сан-Карлусе.
Не поднимая глаз и не мешая пальцам наигрывать то, что им хотелось, Амазон Стейнвей продолжал:
— Даже если для этого мне придется украсть корабль и забрать рояль силой, я отправлюсь туда.
Сервезе нравилась такая решимость, но ему пришлось объяснить приятелю, что путешествие тот задумал не из легких.
— Беда в том, что на Касикьяре можно попасть только через Сан-Карлус. А там все знают этот корабль и знают, что он принадлежит Родригишу.
— И что, никакого другого пути нет?
— Нет. Иначе туда не доплыть.
Амазон как будто задумался. Но о чем в самом деле может задуматься человек, который так бесподобно играет на рояле? О музыке, слетающей с его пальцев, об одном давнем обещании, о белом рояле, который ему больше не принадлежит? Наверное, обо всем сразу. Он на мгновение перестал играть и сказал:
— Тогда, если другого пути нет, поплыву через Сан-Карлус.
И продолжал играть свою мелодию. Он ни на минуту не отрывал глаз от рояля. Однако на клавиши он не смотрел: казалось, он всматривается во что-то невидимое. Во что-то, чего не могут разглядеть другие. Это что-то творилось у него в душе. И касалось только его одного.
Сервеза запальчиво саданул кулаком по стойке:
— Если ты отправишься туда, я готов идти с тобой.
Амазон оборвал мелодию, резко захлопнул крышку рояля и ответил:
— Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
Амазон и Сервеза лежали на берегу в тени пальмы и смотрели, как, словно поток слез, струится река. В глубине леса переговаривались два козодоя, а иногда какая-нибудь разноцветная птица проносилась прямо перед приятелями, чуть не касаясь воды.
Это был час послеобеденной сиесты, и Эсмеральда как будто погрузилась в бесконечную спячку, в истому и неподвижность, похожие на тягучую смолу или клей, из которого невозможно выбраться. Казалось, даже течение реки замедлилось.
— Что-то я не понимаю, Амазон.
— Чего не понимаешь?
Сервеза лежал, облокотившись на мешок с кофе, и безуспешно пытался переварить недавний обед — мясо пекари и красную фасоль с соусом. Амазон же клевал носом от усталости — ему едва-едва удавалось не задремать.
— Не понимаю, почему ты готов идти на такой риск ради белого рояля.
Взгляд музыканта наполнился тоской: огромная заводь тоски.
— Ты не понимаешь потому, что не хочешь понять.
— Что я должен понять?
— Что это очень важно.
Сервеза выпрямился и посмотрел на приятеля, пытаясь разгадать тайну, которая скрывалась в его словах. Амазон же, как ни в чем не бывало, объяснил:
