— Название места здесь.
Он потряс листком перед носом у Сервезы. Тот попытался выхватить, но музыкант оказался проворнее и ловко убрал руку:
— Но это секрет.
Сервеза нахмурился:
—Можешь ты хоть намекнуть, если не хочешь называть место.
— Намекнуть?
— Ну да. Хоть примерно в какую сторону? Я никому не скажу. Клянусь тебе.
Голубые глаза Сервезы светились в полумраке. По голосу было ясно, что он не врет и сдержит свое слово. Амазон потушил сигару в стоявшей перед ним пепельнице, отпил глоток кашасы и сказал:
— В сторону Касикьяре.
Сервеза, которому Амазония была знакома только по ежемесячным поездкам за продуктами из Эсмеральды в Манаус и обратно, все же слышал об этом притоке Риу-Негру, который вытекал из Ориноко и, пройдя по территории Венесуэлы, впадал в красноводную реку у самого Сан-Карлуса.
— Касикьяре?!
— Ну да. В эту самую сторону.
— Я думал, это просто легенда.
— Это и есть легенда, можешь мне поверить. Но иногда легенды становятся реальностью. И эта река на самом деле существует, потому что я должен туда попасть.
Сервеза широко раскрыл глаза и повторил еще раз:
— Касикьяре... Мне такое и в голову не могло прийти.
Амазон рассмеялся. Наивность приятеля — непонятно даже, притворная или искренняя — развеселила его. К тому же алкоголь, который он влил в себя за вечер, наконец подействовал, и Амазон отвлекся от своего несчастья.
— А ты что думал? Что я направляюсь в Боготу или в Каракас?
— Да нет. Но все-таки не Касикьяре... Другого такого глухого места просто нет.
По лицу музыканта пробежала лукавая улыбка:
— Ошибаешься.
В полнейшем недоумении Сервеза спросил:
— Да что тебе там надо, в самом-то деле?
Амазон улыбнулся через силу: он понял, что от этого швейцарца так просто не отделаешься. Он достал из кармана новую сигару, с удовольствием затянулся и сказал:
— Выполнить обещание.
Второй этап путешествия оказался для Амазона самым простым.
Но он знал, что так будет недолго.
Потому что, едва он начинал прокручивать в памяти то, что произошло, вспоминать, как возник план одиссеи белого рояля, этого странствия по реке, он неизбежно подходил к третьему этапу — печалям.
Наутро Амазон Стейнвей проснулся с жуткой головной болью, как будто накануне кто-то с чудовищной силой ударил его по затылку чем-то тяжелым. Ночевал он на террасе в гамаке, который ему принес Сер-веза, — музыкант лежал в гамаке и страдал.
Первый раз за много-много лет ему было так трудно вставать. Такого не случалось с тех пор, как, уединившись в своем жилище в порту Белена, он пытался справиться с горем, в которое погрузился после смерти жены, — тогда он заливал несчастье ромом, ром пах ванилью, ананасом и горькой апельсиновой коркой. Когда, по прошествии трех дней и ночей, ему удалось наконец выбраться из этого спасительного пьянства, он понял, что спиртное не может вылечить боль, а только добавляет к ней привкус горечи.
