Ночь была темная, как чернила, и керосиновый фонарь, висевший у них над головой, был единственным огнем во всей Эсмеральде. Уснувшая река выглядела мрачной, словно поток черной крови в безмолвии лился в темноту. И на бивне нарвала, торчавшем над дверью, мерцали тревожные блики.
Амазон опустился на стул и мелкими глотками цедил крепкий напиток, размышляя о горьком поражении, которое он только что потерпел.
— Здорово тебе не повезло, — посочувствовал бармен, наливая ему еще кашасы.
Амазон глядел в пространство и, казалось, еще не до конца осознал, что с ним случилось. Он был слишком подавлен, чтобы как-то реагировать, и тихо напивался, желая хоть немного оттянуть момент, когда придется взглянуть в глаза реальности. Как ему теперь продолжать свой путь, если рояль больше ему не принадлежит?
— Верно ты говоришь, не повезло. Три раза подряд выпала шестерка. Ну что тут поделаешь...
Сервеза решил, что лучше не оставлять товарища один на один с его несчастьем, и, чтобы поддержать его, не забывал наполнять кашасой и свой стакан — он выпивал жидкость залпом, морщась и рыгая, как будто это лекарство, которое его организм пытался, хотя и тщетно, вернуть назад.
— И что ты теперь будешь делать?
— Еще не знаю. Стану пианистом в таверне Эсмеральды, как сказал полковник. Выбора-то нет.
Музыкант снял шляпу, положил ее на стол и, скрестив руки за головой, откинулся на спинку стула. Он, как Одиссей, мечтал о новой Итаке, а вот попал от Харибды к Сцилле.
Огорчения навалились на него одно за другим, да еще в голове вдруг стало подозрительно мутно — наверно, не надо было столько пить. А все-таки ему хотелось еще.
Сервеза сходил в бар за новой бутылкой, потом вернулся на террасу и, наполнив стаканы, начал:
— Слушай, Амазон...
— Что?
— Я все думал спросить... а куда ты хотел попасть со своим роялем?
Музыкант выпрямился на стуле, посмотрел на реку — взгляд его скользнул вниз по течению — и ответил:
— Я не могу тебе сказать.
— Почему?
Он выждал несколько секунд, перед тем как ответить:
— Потому что я дал себе обещание хранить всю эту историю в тайне — из страха, что иначе у меня уж точно ничего не выйдет.
Сервеза провел рукой по лицу, ему хотелось выглядеть абсолютно безразличным, но чувствовалось, что на самом деле его мучает любопытство.
— Ну, если дал обещание, то конечно...
Не прошло и десяти секунд, как он добавил:
— Скажи хотя бы, в каком направлении двинешься? Клянусь, никто не узнает.
Амазон с жутким скрипом отодвинул стул, оперся правой рукой о стол, а левой начал рыться в кармане рубашки и достал оттуда сложенный вчетверо листок, — он долго мял его в кулаке, а потом торжественно объявил:
