– Нет, не рассердится. Наоборот, будет гордиться тобой, гордиться, что ты защитил меня.
– Ты так думаешь?
– Да, – ответила я, хотя не была уверена, как отнесется к этому бабушка. – Во всяком случае, если она сможет сделать что-то, чтобы твое лицо не выглядело так ужасно, то твои родители не слишком рассердятся, верно?
Он кивнул головой и рассмеялся.
– Я выгляжу ужасно, да?
– Думаю, не намного лучше, чем тот, кто схватился с аллигаторами.
Мы оба рассмеялись и вышли из зала.
Тернер Брауни и его друзья уже ушли – наверное, отправились поглощать пиво и хвастаться друг перед другом, – поэтому больше никаких неприятностей не было. Пока мы ехали домой, дождь усилился. Поль подогнал машину как можно ближе к крыльцу, и мы под зонтом поспешили в дом.
Как только мы вошли, бабушка посмотрела на нас, оторвавшись от рукоделия, и кивнула.
– Это тот хулиган, Тернер Брауни. Он… Бабушка подняла руку, встала со стула и пошла к полке, где были разложены разные припарки, будто она предвидела наше драматическое возвращение. Это было жутковато. Даже Поль потерял дар речи.
– Садись, – она указала парню на стул. – Сначала обработаю рану, а потом мне все расскажете.
Поль взглянул на меня широко открытыми глазами, а потом сел на стул, чтобы дать возможность бабушке Катрин совершить свои чудеса.
Глава 4
Учусь быть лгуньей
– Вот, – сказала бабушка Катрин Полю, – одной рукой прижми это к щеке, а вот это другой рукой приложи к губе. – Она вручила ему две теплые тряпочки, смазанные одной из ее секретных мазей. Когда Поль брал тряпочки, я увидела, что суставы его пальцев на правой руке тоже были поцарапаны.
– Посмотри на его руку, Grandmere, – воскликнула я.
– Это ерунда, – ответил Поль. – Когда я катался по полу…
– Катался по полу? На fais dodo? – удивилась бабушка. Парень кивнул головой и начал объяснять:
– Мы ели гамбо…
– Держи компрессы плотно прижатыми, – приказала бабушка. Поль держал тряпочку у губы и не мог говорить, поэтому я быстро начала вместо него.
– Это был Тернер Брауни. Он говорил всякие мерзости, просто чтобы покрасоваться перед своими приятелями, – объяснила я.
– Какие мерзости? – потребовала ответа бабушка.
– Да знаешь, Grandmere… Ну, нехорошие вещи. Некоторое время бабушка разглядывала меня, а потом перевела взгляд на Поля. Утаить что-либо от старушки было нелегко. Сколько себя помню, она обладала способностью видеть вас насквозь.
– Он сказал мерзость о твоей матери? – спросила она. Я отвела глаза, что практически означало «да». Бабушка глубоко вздохнула, положила руку на сердце и покачала головой. – Они никак не успокоятся. Так и липнут к чужим бедам, как мох к сырому дереву. – Она вновь покачала головой и пошла прочь, все еще держа руку на сердце.
