После нескольких часов напряженной работы все было готово, и я принялся снова спрашивать СИМа. Индикатор памяти сдвинулся с нуля и показывал, что она загружена на пять процентов. Значит, с памятью у СИМа было все в порядке. Ответы, напечатанные на выходной ленте, были такими, как я и ожидал, — они лишь точно воспроизводили то, что я своими руками ввел в память машины. Мне стало ясно, что переменные контуры в логических цепях СИМа, о которых столь красноречиво распространялся Меершрафт, бездействуют. Они как бы окаменели, превратившись в жестко заданные контуры, исключавшие ассоциативное мышление.
Я задавал СИМу один и тот же вопрос и неизменно получал на него один и тот же ответ. Вопрос мой гласил: «Что такое темнота?» СИМ неукоснительно отвечал: «Темнота — отсутствие света», и приводил противоположное понятие, введенное вето память мною, Геком Беловым: «Свет — отсутствие темноты». Строго говоря, ни одно из этих двух утверждений не было истинным. Слепой человек не ощущает темноту или свет. Он «видит» то, что видите вы, не поворачивая головы, позади себя.
Постарайтесь, скосив глаза, взглянуть назад, не поворачивая при этом головы, и глазам вашим откроется тайное тайных. Вас охватит ужас, вы ощутите трепет и благоговение. Оттуда мы миллионы лет назад высунули свои морды. Кто из вас может сказать, что это такое? Не знаете? Тогда позвольте старине Геку Белову ответить вам. Это — ничто и в то же время почти все, необъятная часть бесконечной вселенной, недоступная нашим пяти чувствам. Иногда мне кажется, что природа обделила человека, так любящего задавать ей дерзкие вопросы, оставив его стоять на трехмерном пороге многомерного мироздания.
Я видел, что порочный круг в определениях темноты и света продолжает раздражать электронный мозг, так как с каждым вопросом корпус СИМа вибрировал все сильнее и сильнее. Затем в СИМе произошло короткое замыкание, и он «пал бездыханным». Разумеется, ничего серьезного с ним не приключилось. Это был всего лишь трюк, достойный викторианской дамы, попавшей в затруднительное положение.
Но отвертеться от ответа на щекотливый вопрос СИМу не удалось. Одно короткое замыкание следовало за другим. Расплавившиеся предохранители я заменял «жучками» из толстой проволоки. Риск был велик.
— Возьмись за ум, дубина, пока не поздно, — посоветовал я СИМу. — Думай своей головой, не то погибнешь! Пожалей себя.
Страшно подумать, что бы сказал Рэтофф, узнай он о происходящем. Наверное, отправил бы меня в тюрьму. Но рискнуть все же стоило. Я был уверен, что СИМ мог бы ответить на мой вопрос, если бы сделал над собой небольшое, хотя и болезненное усилие.
