— Для меня большая честь и удовольствие видеть вас, сэр, — сказал Уиберг, доставая записную книжку.
— Жаль, что не могу отплатить такой же любезностью, — отозвался Дарлинг и указал гостю на глубокое кресло. — Впрочем, я давно уже вас поджидаю. В сущности, мысли мои занимает только один последний вопрос, и я был бы весьма признателен вам за прямой и честный ответ… разумеется, если вам позволено отвечать.
— Ну конечно, сэр, к вашим услугам. В конце концов, я ведь тоже пришел задавать вопросы. Спрашивайте.
— Кто вы? — спросил старый писатель. — Только предвестник палача или палач собственной персоной?
Уиберг смущенно, через силу усмехнулся.
— Право, я вас не понимаю, сэр.
Но он прекрасно понял. Непонятно было другое: откуда у Дардинга сведения, которые помогли додуматься до такого вопроса. Все десять лет важнейший секрет Службы Контроля охранялся самым тщательным образом.
— Если вы не желаете отвечать на мой вопрос, так и мне на ваши отвечать необязательно, — заметил Дарлтинг. — Но не станете же вы отрицать, что у вас в кармане лежит мой некролог?
Обычное подозрение, Уибергу не раз приходилось с ним сталкиваться и проще простого было ответить прямо и чистосердечно.
— Да, правда. Но ведь вы, конечно, знаете, что у «Таймс», да и у каждой большой газеты и крупного агентства печати заготовлены некрологи на случай несчастья с любым выдающимся деятелем, с любой знаменитостью. Естественно, время от времени наши сведения приходится подновлять; и естественно, каждый репортер, когда его посылают брать у кого-нибудь интервью, для справок в них заглядывает.
— Я и сам начинал как журналист, — сказал Дарлинг. — И прекрасно знаю, что большие газеты обычно поручают такую пустяковую работу новичку, молокососу, а вовсе не специальному корреспонденту за границей.
— Не всякий, у кого берут интервью, удостоен Нобелевской премии, — возразил Уиберг. — А когда Нобелевскому лауреату восемьдесят лет и сообщалось, что он болен, взять у него интервью, которое может оказаться последним, — задача отнюдь не для молокососа. Если вам угодно, сэр, считать, что цель моего прихода — всего лишь освежить данные некролога, я бессилен вас переубедить. Пожалуй, в моем поручении есть и нечто зловещее, но вы, бесспорно, прекрасно понимаете, что это в конечном счете можно сказать почти о всякой газетной работе.
— Знаю, знаю, — проворчал Дарлинг. — Стало быть, если вами сейчас не движет, желание выставить себя в наиблагороднейшем свете, понимать надо так: уже одно то, что ко мне прислали не когонибудь, а вас, есть дань уважения. Верно?
