– Чувствую, не вышло у нас с тобой дружеской беседы.
Бес поднялся, полез в карман пиджака и небрежно бросил на стол несколько купюр:
– Это за обед.
– Забери, – мрачно буркнул Хохол, но Бес раскатисто захохотал:
– Нет уж! Ничего не хочу тебе быть должным, тебе – злопамятному ублюдку. Жируешь здесь на деньги бабы, западло это, Жека, вот так-то.
Хохол вскочил с явным намерением вцепиться бывшему пахану в горло, но Бес покачал головой:
– Не стоит. Тебе тоже не нужны разборки с полицией.
С этими словами он развернулся и пошел к выходу, а Женька в бессильной злобе шваркнул об пол подвернувшуюся под руку тарелку. Тут же подскочил официант:
– Что-то не так, мистер Силва?
– Забери деньги, – бросил Хохол, указав на купюры, оставленные Бесом. – Такси мне.
Официант кивнул, в душе в очередной раз удивившись, как это миссис Мэриэнн ухитряется жить с таким человеком – он и по-английски еле-еле, и вообще странный какой-то.
Хохол не заметил ни ухмылки официанта, ни того, что машинально наливает водку в тонкий высокий стакан и опрокидывает его в рот.
«Черт, Маринка злиться будет… нет, не Маринка – Мэриэнн, мать ее… Маринки нет больше, есть только эта крашеная сука с безупречным базаром… – пьяно подумал он, направляясь к выходу. – Ненавижу ее… за то, что она – не Маринка…»
Он вернулся домой за полночь, заехав еще по дороге в стрип-бар, чего ни разу не позволил себе за все прожитое в Англии время.
Марина уже лежала в постели с книгой, в спальне горел светильник, отбрасывая тень на стену. Лицо Коваль в молочно-белом свете лампочки казалось совсем бледным, а вокруг глаз залегли тени. Услышав шаги по лестнице, она встрепенулась, поправила рубашку на груди, но едва увидела на пороге спальни пьяного и расхристанного Женьку, сразу поняла, чем сейчас все закончится. Она подобралась, готовясь к неизбежному, вытянулась в струнку и смотрела в лицо Хохла, помятое и злое.
– Что уставилась? Раздевайся! – приказал он, срывая с себя рубаху и отшвыривая ее в угол.
Марина знала – сейчас лучше молчать и не перечить, иначе пьяный и не контролирующий себя Хохол запросто ударит ее. Обуздать его можно было только беспрекословным подчинением и ласковыми словами, иначе…
Она встала с постели, спустила лямки рубашки, и тонкий шелк легко соскользнул к ногам.
– На колени, курва! Ну?!
Она подошла ближе, прижалась к нему всем телом и стекла вниз, прижавшись лицом к его коленям, прямо к синим восьмиконечным звездам. Его рука легла на ее затылок, Марина закрыла глаза, приготовившись к тому, что сейчас он вцепится ей в волосы, завернет голову, насколько возможно, но Хохол вдруг погладил ее и тяжело опустился на пол рядом, обняв ее и уткнувшись лицом в шею:
