Пусть посмотрят и своими глазами убедятся, какой твой Пашка жук. Дом купил, телкой молодой обзавелся… Если бы я просто рассказал об этом – меня бы обсмеяли: мол, купился, питерский хрен.
А когда увидят – вопросов больше нет. В криминальном мире не верят словам, Катюша, там верят фактам.
– Да, красиво у тебя получается… Но сегодня утром ты так плохо обо мне отзывался. Называл меня дурочкой… А я и есть дурочка. Дурочка, которую кинул муж. Дурочка, которую облапошил… любовник.
– Катя, пойми, я это говорил для того, чтобы Лютый не догадался, что у нас возникли серьезные отношения. Он узнает об этом позже, не сейчас. Я ведь пока не доказал твою невиновность.
– А что было бы, если бы Лютый сегодня узнал о наших отношениях?
– Он бы перестал мне доверять. Понимаешь, тебя подозревают в тайном сговоре с мужем. Я обязан тебя оправдать, когда я сделаю это, я смогу заявить о наших с тобой отношениях.
– И часто ты так помогаешь своему братцу? – криво усмехнулась я. – Часто тебе приходится быть любовником подозреваемых женщин?
– Катюша, перестань! Я даже рад, что этот разговор наконец состоялся. Больше мне нечего скрывать. Знаешь, мне стало намного легче.
Словно груз с плеч упал…
– Сегодня утром ты обещал Лютому убить Пашку, а следом меня.
– Твоего Пашку и так убьют, я не сомневаюсь. Такие вещи не прощают. Кто испачкает об него руки – не знаю. Возможно, кто-то из людей Лютого. Но запомни, тебе лично ничего не грозит.
Когда мы найдем этот гребаный дипломат, я сделаю тебе предложение. Я хочу на тебе жениться, Катя. А сейчас убери пистолет. Отдай его мне. Это не игрушка, девочка моя. Он может нечаянно выстрелить.
– Я тебе не девочка. Я не верю тебе – Не верю!
– Ты должна мне поверить, Катюша! Я не причиню тебе зла. Я по-настоящему тебя люблю.
Дай мне пистолет.
– Нет, – уперлась я. – Сегодня утром ты сказал Лютому, что убьешь меня при первой же возможности. Я не верю ни одному твоему слову. Я вообще тебе больше не верю!
– Катя, я твой друг. Я все рассказал…
– Я не верю тебе, Эдик, то есть… Петр… – Пистолет, в моих руках предательски задрожал.
«Эдик» не преминул воспользоваться этим.
– Иди ко мне, моя девочка, – прошептал он, медленно приближаясь.
– Стой, – крикнула я и непроизвольно нажала на курок. Схватившись за плечо, «Эдик» упал на пол. Пуля вошла в то самое место, где несколько дней назад был бифштекс. Только на этот раз кровь была настоящей.
Быстро одевшись, я собрала доллары и сунула их в карман. Затем посмотрела на громко стонавшего «Эдика» и, заглушая в себе вдруг возникшее чувство жалости, сквозь зубы произнесла:
