«Сукин сын Борич», – подумал я, сам того вроде бы не желая.
Эта глубокая мысль возникла потому, что оказался я вовсе не там, куда, по-моему, направлялся, а у себя дома. Нет, я не вышел, разумеется, из Пространства Сна, и Борича винить, пожалуй, было не в чем. Просто мое собственное подсознание решило, видимо, что нужнее всего мне сейчас было – побывать именно здесь; решило – и распорядилось соответственно. Обычно мы с подсознанием живем дружно, иначе работать в ПС вообще было бы невозможно. Однако бывают и разногласия. В таких случаях в мире яви обычно верх одерживаю я, зато в Пространстве Сна – оно. Как получилось и на этот раз.
Но что я очутился дома – это бы еще с полбеды: всего лишь маленькая потеря темпа, которую я смогу без труда наверстать. Куда хуже было, что на диване в непринужденной позе сидела Люся И. и улыбалась так, словно только что получила беспроцентный кредит в долларах сроком на девяносто девять лет. Карабазо-барабазо, вот уж что некстати, то некстати. Какого черта?..
Мы с Люсей И. познакомились и подружились лет двадцать с лишком тому назад, и раздружились тоже за двадцать с чем-то до нынешнего дня; разница между «лишком» и «чем-то» составляла, помнится, года полтора. Происходило это совсем на другом меридиане, и какого рожна ей сейчас здесь понадобилось, было совершенно неясно. Получалось, что она затащила меня опять в семейный круг ПС, где мне сейчас делать было совершенно нечего. Кто и зачем вдохновил ее на такой демарш?
Я вгляделся – и кое-что стал понимать. Судя по ее стартовой позиции, она – тут, в ПС – решила просто изъять минувшие двадцать с чем-то из оборота и продолжать так, словно ничто никогда и не прерывалось. Вот уж воистину – средь шумного бала случайно…
Только в Пространстве Сна случайностей не бывает. Хотя причины и следствия нередко завязаны таким узлом, что и концов не найти. И чтобы уцепиться хоть за один из них, приходится порой изрядно повозиться.
– Алло! – сказал я как можно более естественно. – Вот уж не ожидал. Чему обязан? Какой медведь проснулся?
Не уверен, что она поняла, о чем, собственно, я спрашиваю. Но улыбка ее сделалась еще ослепительнее – пришлось даже зажмуриться.
– Песик, – сказала она. – Ты ведь любишь свою косточку? Разве тебе не хочется погрызть ее?
Эта кличка мне никогда не нравилась, но в те времена я терпел ее. Сейчас я зарычал, как настоящий пес – но только мысленно. Тут требовалась иная тактика.
