Идти было далеко, Глеб взмок, упрятал кубанку за ремень и мечтал о том, как он сейчас попьет воды из колодца, устроенного корейцем в старой артезианской скважине. Тень деревьев приближалась, но там было безлюдно. Ван жил один, без семьи – то ли ее вообще не было, то ли дожидалась хозяина в Корее… Кто его знает?
Оставалось сделать еще десяток шагов, когда кореец материализовался – с улыбкой, легко одетый, в сандалиях, излучающий гостеприимство. Он говорил по-русски с неизбежным легким акцентом, но почти незаметным и не делавшим его речь смешным, как это часто бывает.
– А, Глебыч заехал! Пить хочешь? Тебе чего – воды, квасу… – он хитро подмигнул, – …пива?
– Воды налейте, пожалуйста, – Глеб достал из кармана листок блокнота. – Вот, господин войсковой старшина просил вам передать.
– Конечно, конечно, – Ван просмотрел бумажку, кивнул: – Скажи – все сделаем, быстро сделаем… Пошли, попьешь, пошли в дом, там прохладно, – и он первым поспешил к высокому крыльцу.
Глеб зашагал следом – но сделал всего десяток шагов, повернувшись к сараю, на двери которого висел замок – она как раз содрогнулась от удара изнутри, что-то неразборчиво прокричал человек.
– Это кто? – Глеб споткнулся. – Кто там у вас?
– А, там? – Ван тоже остановился, повернулся.- Рабочий. Напился вчера ночью и буянит, едва скрутили… Пошли в дом, пошли.
– А, – Глеб сделал еще шаг – и снова остановился – в дверь нанесли второй удар, и сорванный мальчишеский голос закричал уже отчетливо:
– Кто там?! По-мо-ги-те!!!
– Рабочий? – Глеб не двигался с места. В дверь били еще и еще. Ван пожал плечами:
– Да мальчишка, бомжонок тоже… Мало того, что пьет, еще и вороватый, спасу нет… Пош…
– Погоди-ка, – Глеб мотнул головой в сторону сарая. – Ну-ка откройте… пожалуйста.
– Да зачем, Глебыч? – Ван скривился. – Он еще не проспался, сам слышишь, сейчас, не дай бог, какую доску подхватит, тогда…
– Откройте, – приказал Глеб. Ван помедлил, вздохнул, пожал плечами:
– Ну сейчас. Ключ принесу, – и поспешно исчез в доме.
Глеб, не очень спеша, подошел к сараю. Удары прекратились, но через дверь слышалось дыхание.
– Ты кто? – спросил Глеб. Но ответа не получил. Из дома истошно закричал кореец:
– Сорвался, ай-я, сорвался, спасите!
Обернувшись, Глеб увидел только одно – по тропинке на него молчаливой белой молнией несся угловатый, словно собранный из детского конструктора, большеголовый пес, в пасти которого, казалось, ничего нет, кроме сотни зубов.
Это был бультерьер.
