– Ты так не уходи, – Глеб сел рядом (земля оказалась теплой). – Мало ли что.
– А… – Сергей даже не пошевелился.
– Не "а", а не уходи, – повторил Глеб. – Это тебе что, шутки?
– Мне сны снятся, – голос Сергея сорвался, словно от крика, он сглотнул и продолжал: – Я во сне все помню – кто я, откуда, что со мной было, вообще все-все. А потом просыпаюсь – и как ножницами отрезает. Пытка такая…
– Ладно тебе, – Глеб сорвал метелку ковыля, встал: – Пошли, а то и то из наших еще проснется, тоже искать побегут. Да и не надо тут просто так сидеть.
– Пошли, – Сергей встал, мазнул по лицу рукой. – Мне умыться надо…
– Ну и пошли к речке.
Они неспешно спустились в туман, ставший, кажется, еще гуще. Сергей спросил:
– Я даже не знаю, как мне теперь быть.
– Да никак, – как можно беззаботней отозвался Глеб. – Будешь у нас жить, пока атаманы через Москву твоих не отыщут.
– А если не отыщут?
– Отыщут… Или сам вспомнишь. Эта, как ее, амнезия – она проходит. Сам говоришь – снится, значит, и наяву вспомнишь. Может, сразу, а может – потихоньку. Тебе врачи что говорили?
– Говорили – от стресса, – вздохнул Сергей. Глеб хлопнул его по плечу:
– Ну вот! Раз это не от битья там или чего, а от стресса, то точно пройдет. У нас один так вот с войны приехал, дружки привезли – вообще без башки, он даже имени своего не помнил. Пожил три месяца, а потом утром как-то встает – и все прошло, начисто, все-все вспомнил, – Глеб махнул рукой.
– А у вас многие воевали? – спросил Сергей. Глеб пожал плечами:
– Да все. Кто воевал, кто служил, кто служит… Мы же казаки, кубанцы, а не кто-нибудь… Давай, умывайся… а потом еще знаешь – принеси там пасту, полотенца ,а я искупаюсь, ага?
Глеб сдернул пятнистую майку, скинул камуфляжные штаны, стянул спортивные трусы и, бегом влетев в реку, чтобы поменьше общаться с комарами, бухнул не глубину…
…Человек, проснувшийся от шума и плеска, уже минуту, не меньше, наблюдал из кустов метрах в десяти вверх по течению за тем, как один русский мальчишка, негромко, но эмоционально ухая, плещется в реке, а второй, стоя у берега, тщательно умывается. Пальцы человека стискивали рукоятку большого американского ножа. Он бы добросил его до того щенка, на берегу, но этот, в реке… Как и все жители его мест, человек не умел плавать и остро жалел, что у него нет бесшумного пистолета. А с другой стороны – благословлял Аллаха за то, что не взял такое оружие. Он бы не удержался, но тут не запуганная и равнодушная средняя полоса России, где можно не стесняться. Если пропадут двое казачьих щенков, то через полсуток его будет искать не ленивая и продажная милиция, а сотни обозленных местных жителей с оружием. А если (не если, а – когда) поймают – просто убьют. Человек не боялся смерти. Но погибать сейчас – значило совершить глупость. Он подался назад – и бесшумно исчез в зарослях…
