Сомнений больше не оставалось. Решение было принято: он отправится к озеру Нифльзее на выучку к карлику Альбриху, чтобы стать тем, кем киммериец стать не сумел.
Когда Зигфрид добрался до горного края Нибелунгенланд, природа вступала в пору холодов.
По ночам крепчал зазимок – подмораживало землю, подковывало лужи. Почки на озябших деревьях сдвигали чешуйки и предусмотрительно заплывали смолой. Бывало, по утрам снова начинал дуть южак, и на время возвращалась влажная, обожаемая Зигфридом осень.
Впрочем, по мере подъема вдоль берега горной реки к перевалу, за которым, уже с той стороны хребта Рюдеберг, лежало озеро Нифльзее, колючие утренники становились все продолжительней. Зигфрид нервничал.
А что, если на Нифльзее нет никакого карлика Альбриха?
Если круглый корабль, обещанный Фафниром, тот самый, что обшит шкурами земляных змеев линдвурмов, его там не ждет?
И никакой вообще корабль не ждет?
Если Фафнир что-то напутал?
Вдруг этот загадочный чародей Альбрих взял и умер? Ведь мог же, если погиб даже бессмертный Фафнир?
Вот о чем думал Зигфрид, меланхолично наблюдая, как быстрые воды реки несут вниз длинные ледяные пленки – гонцов скорого ледостава.
Для тревоги были основания – лошадь Зигфрида пала больше недели назад. Рядом с ней пришлось зарыть и большую часть взятой из дому провизии. Оставшуюся еду Зигфрид переложил в переметную суму и теперь волок на себе.
С каждым днем нести суму становилось легче.
Дичи, как назло, не попадалось, если не считать полнотелых по осени волков.
Зигфрид понимал: если он не встретит на Нифльзее Альбриха, на обратном пути он будет вынужден варить в походном котелке суп из своего сапога, заправляя варево заместо репы и пшена деликатесными ягодами рябины, сладкими ягодами можжевельника и питательной березовой корой.
Через четыре дня Зигфрид спустился на берег закутанного грязным ноябрьским туманом Нифльзее. Озеро Мрака выглядело как ему и положено – мрачным.
Сбывались худшие предчувствия королевича – ни занюханной деревни, ни эпического круглого корабля, ни одной живой души.
Угрюмо гадая, в какой момент путнику, оказавшемуся в его положении, пристало пасть духом, Зигфрид забросил переметную суму, облегчившуюся в аккурат на вес нетто, на широкий серый валун, имевший идеально круглую, плоскую вершину, и сам вскарабкался на него.
Оттуда, по мнению королевича, должен был открываться хороший вид.
Листвы на деревьях уже не было, если не считать ржавые одежки невысоких дубов. Природа выглядела недовольной – как-никак Зигфрид застал ее за переодеванием. Зато справа от валуна все было зелено. Брусника, голубика и багульник словно бы нарочно собрались гуртом, чтобы порадовать путника своей невозмутимостью перед лицом близкого снегопада. Зигфрид счел это хорошим предзнаменованием (ведь полянка была справа) и улыбнулся.
