– А что они будут делать, когда мы выйдем на плато криовулканов?
– Мне плевать, честно говоря.
– А мне любопытно, – вклинился Тихон. – Товарищ капитан-лейтенант, как они съемку вести собираются? Там даже просто лететь рядом опасно. А уж ракурсы выгодные искать…
– Не следишь ты, Тихон, за событиями в мире, – с командирским снисхождением в голосе заметил Саржев. – А между тем, после войны наш флот сдал в аренду с правом выкупа несколько тысяч единиц специального оборудования. В числе прочего, Комитет Информации приобрел разведзонды «Пеленгас». По военным меркам они уже устаревшие, но оптика на них – отличная. Этими беспилотниками нас и сопроводят. Если репортерам ума достанет зондов не жалеть и запустить побольше, я думаю, со съемкой всё у них склеится.
Незадолго до перехода на эллиптическую орбиту планетолеты погранохраны отогнали телевизионщиков и праздных летунов в сторону.
Истребители изменили траекторию.
Скользнули по орбите Эфиальта.
Снова подработали маневровыми.
В свободном падении просели до высоты сто десять…
Высота семьдесят…
Уполовинили скорость.
Сорок…
Эфиальт перестал быть ярко блестящим шариком. Больше не был Эфиальт и перевернутой крутобокой миской с абстрактными узорами: голубое черт знает что на белом фоне.
На них надвигалась серо-синяя твердь. Иссеченная моренами, битая метеорами, закопченная вулканами – в пределах видимости не ледяными, а самыми настоящими, с огнем и серой. Всё это страшное, чуждое, внечеловеческое, забытое Богом на второй день Творения, вырастало из пустоты неохватной стеной и загораживало «Орланам» полмира.
Сохраняя текущую скорость, флуггеры должны были разбиться вдребезги в ближайшие три минуты.
Страшное – страшно, пугающее – пугает.
Хуже всего стало, когда передние маневровые дюзы снова дали тормозной импульс. Минус четыре «же».
Падение серо-синей стены на голову бедного Тихона рывком замедлилось. Но очередной каприз вестибулярного аппарата внушил лживое: флуггер пришпилен булавкой к центру Вселенной и по беспомощной четырехкрылой козявке вот-вот прогуляется ледяное пресс-папье Эфиальта.
Еще один тормозной импульс, длинный.
Минус шесть «же».
Полубочка.
Нос вверх. Маршевая тяга. Короткий подскок.
Коррекция по крену.
Коррекция по тангажу.
Малая тяга на всю посадочную группу.
И только после этого виртуозного арпеджио, сыгранного автопилотом на многочисленных дюзах, «Орлан» перешел из отвесного падения в горизонтальный полет, продолжая при этом держать свое место в строю. Справа впереди – Саржев, еще правее – Ниткин. Слева сзади – Пейпер.
