Это произошло несколько лет назад.
Не существовало никакой причины, по которой фон Турбат пошел бы на такой страшный риск и хлопоты, чтобы отомстить Кикахе. Прежде всего, откуда король узнал, что Кикаха здесь? Откуда он мог узнать даже то, что Кикаха — это фон Хорстман? Почему, если он действительно открыл врата и способ их применения, он вторгся в опасный город Таланак? Впрочем, вопросов возникало слишком много.
В то же время, судя по приглушенным голосам и последовавшим топотом бегущих солдат, стало очевидно, что тевтоны поднимутся по другим шахтным стволам. Кикаха сомневался, что многие из них будут в доспехах или тяжело вооружены, поскольку большая часть доспехов и оружия оказалась теперь у него. Они, конечно, пошлют за подкреплением, и ему лучше убраться отсюда.
Затем из кучи выполз один из воинов, и Кикаха пустил в него стрелу. Он быстро пристрелил еще пять тел, действуя по теории, что если кто-то из них сумеет ожить, то он ликвидирует потенциального убийцу. Примерно пять минут он бегал взад-вперед вдоль и поперек по разным туннелям. Три раза ему удалось застать солдат, поднимавшихся по шахтным стволам, и подстрелить верхнего воина.
Дважды он стрелял через шахтные стволы по воинам, шедшим по коридорам.
Но он не мог бегать достаточно быстро, чтобы прикрыть все шахты, а король явно не считался с потерями. В шахтные стволы, куда совались первоначально, лезли вновь, а огни и звуки указывали, что лезли и в другие.
Кикахе пришлось бросить все оружие, кроме своих ножей, чтобы подняться еще по одной вертикальной шахте. Он намеревался найти дорогу к отверстиям, выходившим наружу.
Там, высоко на поверхности горы, на улице Смешанных Благословений, ему, возможно, удастся сбежать.
Однако фон Турбат наверняка должен это знать.
Он расставит по всем улицам лучников.
Если бы только он мог скрываться от солдат здесь, в сети туннелей, до темноты, то ему, возможно, удалось бы проскользнуть по нефритовой скале, то есть он мог бы сделать это, будь там орнаментальные выступы, что облегчило бы его задачу.
Его стала мучить сильная жажда. Он все утро не пил воды, ибо был охвачен жаждой познаний. Теперь потрясение, бой и беготня иссушили его. С нёба у него падала густая сталактитовая слюна, а горло, казалось, наполнено пустынным галечником, выбитым копытами верблюда.
Если понадобится, он может протянуть остаток дня и ночь, но ослабеет. Следовательно, он должен добыть воду. А поскольку существовал только один способ добыть ее, именно этот способ он и выбрал.
