Кикаха не стал ему противоречить. Одно время столица Атлантиды, занимавшая внутреннюю часть уровня, предшествовавшего самому высокому, была в четыре раза больше и населеннеё Таланака. Но она была уничтожена находившимся тогда у власти Господом, и теперь в её развалинах обитали только летучие мыши, птицы и большие и маленькие ящерицы.
— Но, — продолжал жрец, — там, где у мира пять уровней, в Таланаке трижды три раза уровня, или улицы.
Жрец свел вместе крайние длинные ногти пальцев обеих рук и, полузакрыв раскосые глаза, произнес речитативом проповедь о магических и теологических свойствах чисел три, семь, девять и двенадцать. Кикаха не перебивал его, хотя и не понимал некоторые технические термины.
Он услышал только один раз странное лязганье в соседнем помещении.
Одного раза было достаточно для него, выжившего потому, что его не требовалось предупреждать дважды. Болеё того, цена, уплаченная им за то, что он все еще жив, заключалась и в определенном объеме неуютного беспокойства. Он всегда сохранял минимальный объем напряжения, даже в минуты отдыха и занятия любовью. Поэтому он никогда не заходил ни в одно место, даже в предположительно безопасный дворец Господа, не отыскав сперва возможных потайных мест для самого себя.
У него не было причин думать, что для него существовала какая-то опасность в этом городе и особенно в святая святых храма — библиотеке. Но он много раз не имел никаких причин страшиться опасности, и все же опасность там существовала.
Лязганье слабо повторилось. Кикаха, не извинившись, побежал к арочному проходу, из которого донесся этот неопознанный и, следовательно, зловещий шум.
Многие одетые в черное жрецы подняли головы, отрываясь от столов с наклонной поверхностью, где они рисовали на коже пиктограммы, или отвернулись от висевших перед ними книг. Кикаха был одет как преуспевающий тишкетмоак, поскольку у него было в обычае как можно больше походить на местных, где бы он ни находился, но кожа у него была на два тона бледнее, чем у самого светлого из них. И, кроме того, он носил на поясе два ножа — и одно это выделяло его. Он был первым, помимо императора, вошедшим в это помещение вооруженным.
Такоакол окликнул его, спрашивая, не случилось ли чего-нибудь.
Кикаха обернулся и приложил палец к губам, но жрец продолжал окликать. Кикаха пожал плечами. Все шансы были за то, что в итоге он покажется сторонним наблюдателям дураком или слишком опасливым, как это случалось много раз в других местах. Ему было наплевать.
