— Ты не можешь исповедаться должным образом, находясь в таком состоянии. И не приличествует мне давать тебе отпущение грехов, когда ты не вполне в своем уме.
Увидев, как вздрогнул брат Франциск, священник ласково тронул его за плечо.
— Не беспокойся, сын мой, мы снова поговорим обо всем этом, когда тебе станет лучше. А сейчас, — он с беспокойством посмотрел на сосуд со святым причастием, — я хочу, чтобы ты собрал свои вещи и немедленно возвратился в аббатство.
— Но, отец мой, я…
— Я приказываю тебе, — ровно, безо всякого выражения повторил священник, — сейчас же возвратиться в аббатство.
— Д-д-да, отец мой.
— Сейчас я не отпускаю твои грехи, но ты должен как следует во всем раскаяться и вознести два десятка молитв в качестве епитимьи. Хочешь ли ты получить мое благословление?
Послушник кивнул, сдерживая слезы. Священник благословил его, преклонил колени перед святыми дарами, поднялся, забрал золоченый сосуд и прикрепил его к цепи, что висела у него на шее. Положив в карман подсвечник, он сложил столик и прикрепил его позади седла, а затем, важно кивнув напоследок Франциску, взгромоздился в седло и потрусил на своей кобыле прочь — ему хотелось поскорее завершить обход мест великопостного уединения. Франциск сел на песок и заплакал.
Все было бы проще, если бы он мог привести священника в подземелье и показать ему древнее помещение, если бы он мог похвастаться коробкой, всем ее содержимым и знаком, который нарисовал пилигрим. Но священник носил с собой причастие и ему не подобало ползти на четвереньках в заваленное обломками подземелье, рыться в древних останках и судить о суетных археологических проблемах. Визит отца Чероки носил особо торжественный характер до тех пор, пока в гостии, которую он носил с собой, лежала хотя бы одна облатка. Когда сосуд опустеет, отец Чероки сможет вернуться к менее возвышенным делам. Послушник не осуждал отца Чероки за то, что тот решил, будто он не в своем уме. Он действительно перегрелся на солнце и слегка запинался. Не один послушник возвращался с великопостного бдения помутившись рассудком.
Делать было нечего, следовало подчиниться приказу и вернуться.
Он пошел к убежищу и заглянул в него, чтобы еще раз убедиться, что оно действительно существует. Затем он направился за коробкой. В тот момент, когда он уже уложил ее и готов был уходить, на юго-востоке появилось пыльное облако, извещавшее о приближении монаха, развозящего воду и зерно из аббатства. Брат Франциск решил дождаться своих припасов перед долгой дорогой в обитель.
