Шурин молчал.
— Делайте, что хотите, звоните, куда хотите. Достали! — Фудзио неторопливо поднялся на ноги. — Моралисты! Всех своей меркой меряете. У меня своя жизнь. Думаете, все будет по-вашему? Ошибаетесь!
И вышел.
Немногие люди находят удовольствия в ссорах. Фудзио находил. Вид прожженной в татами дыры, комнаты, заляпанной хлопьями пены, вызывал, конечно, угрызения совести, однако было и приятное возбуждение.
Приятно ощущать себя сильным. Ссоры не возникают на пустом месте. Ссоры возникают, когда есть потребность выплеснуть свою злость. Тот, кто подавляет в себе эмоции, вредит здоровью и чувствует, что превращается в лгуна.
Возможно, кое-кто сочтет лгуном именно его, Фудзио, но ведь он никогда не лжет без причины! А если и лжет, то делает это по вдохновению и обстоятельствам. Если он, Фудзио, — лгун, то что тогда говорить о писателях и вообще творцах?
Насвистывая какую-то мелодию, Фудзио направился было к себе, но, рассудив, что Сабуро не отступится от своего, тихо прокрался назад и стал подслушивать.
— Отец, что же это такое? — послышался голос Сабуро. — Вы все терпите и терпите, и не говорите ему ни слова! Как же так можно? Думали, обойдется, если смолчать?
Отец что-то промямлил в ответ.
— Будь это чужой, я бы сдал его полиции, не задумываясь! Ведь поджог как-никак. Если бы кто-то погиб, то это квалифицировалось бы как убийство. Фудзио отделял от убийства один шаг!
— Послушай, Фудзио просто перевозбудился. В нормальном состоянии он никогда бы такого не совершил.
— Перевозбудиться может каждый. Но не каждый станет поджигать дом! Если человек, конечно, в своем уме. И потом — надо же уметь держать себя в руках. Как его воспитывали?
— Я и сама в толк не возьму. Наверное, это мы виноваты. Мы его недостаточно любим. Но ведь мы его так баловали в детстве! — тутмать захлюпала носом, и Фудзио догадался, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.
Не мудрено, что он возбуждился — ему же велели распрощаться с машиной!! А машина — залог его сексуальной свободы. Ему попытались перекрыть кислород — вот он и перевозбудился! — подумал Фудзио о себе в третьем лице.
— Не нужно было так его баловать!
Отец и мать подавленно молчали.
— До сегодняшнего дня я думал, что вы способны когда-нибудь трезво оценить, что это за человек! Но если вы не желаете сделать это, то я умываю руки. Кончится тем, что либо он нас прикончит, либо мы будем мечтать о его смерти. Другого не дано. И это вы, его родители, повинны в том, что дело зашло так далеко!
