– Как так? О чем ты говоришь? – ухмыльнулся он. – Передо мной стоит девица, которая, даже облаченная в грубую монастырскую одежду, достаточно миловидна и хорошо сложена, чтобы вскружить голову любому мужчине. В чем твой недостаток?
– В этом, отец, – ответила она, дотронувшись до виска тонким пальцем. – Здесь. Я не смела мечтать о браке, потому что Филиппа была старшей дочерью. Разве сейчас, в год 1194 от рождения Господа нашего, вторая дочь не обязана постричься в монахини? Но я не отчаивалась! Я научилась читать, писать и подсчитывать колонки цифр, предвидя, что когда монастырь станет моей жизнью, я буду занимать более высокое положение, чем простая монахиня. Гордость – мой грех потому, что я жаждала власти, которую церковь могла дать мне. В конце концов я смирилась и прикусывала себе язык, когда монахини насмехались надо мной, потому что вы все равно не позволили бы мне дать обет. Я терпеливо ждала своего времени, потому что знала… – Она сглотнула, а потом разом потеряла все свое притворное спокойствие. – А сейчас, – крикнула она, – вы отрываете меня от всего того, о чем я мечтала, и заявляете, что это из жалости ко мне! Я говорю, что вы лжете. Почему вы так поступаете? Я хочу знать, почему?
– О, избавь меня от своей злобы. – Отец улыбнулся жесткой улыбкой. – Что бы ты ни говорила, это не помешает твоей свадьбе.
Ровена не могла больше сдерживать себя.
– Будьте вы прокляты! – Она ударила его, но руки Ровены натолкнулись на металлические доспехи. – Убейте, убейте меня теперь же – и покончим с этим! Лучше мне умереть, чем стать женой нелюбимого мужчины. Лучше умереть, чем быть вашей наследницей. Будьте вы прокляты, прокляты! – бушевала она, схватив за плащ, как будто могла принудить отца изменить свое решение. – Скажите мне, почему?
Лорд Бенфилд отступил от дочери на расстояние вытянутой руки.
– Потому что, – сказал он искаженным от ярости голосом, – потому что Филиппа – незаконная дочь твоей матери. Ха!.. – Он откинул голову и расхохотался. – В конце концов тайное становится явным. Старик умер, и больше нет причин, чтобы скрывать правду.
Его улыбка была холодной и жестокой.
– Филиппа – чужое отродье, и я не признавал ее, когда женился на твоей матери. Она не имеет права наследования. Ты, – сказал он с изменившемся выражением на лице, – мой единственный законный ребенок.
Он повернулся на каблуках и потащил Ровену к дальней стене зала. В этой стене была дверь, единственная дверь с замком. Это была собственная спальня лорда Бенфилда. Он втолкнул дочь туда, будто она была для него не больше, чем сноп пшеницы, и захлопнул дверь. Ключ заскрипел в заржавленном замке.
