— Что-то обо мне стали много говорить, Юлия, ты не находишь?
— Не больше, чем об этом скандалисте Катилине.[19]
Цезарь, протянувший руку к чаше с водой, замер, повернув голову к Юлии.
— А что говорят о Катилине?
— Разное. Старики его ругают, а молодежь, кажется, поддерживает. Но не все. Многие говорят, что ему нельзя доверять. — Дочь увлеченно мазала на хлеб масло.
— А как считает Эмилий, твой избранник? Его отец — Децим Юний Силан выдвинут для избрания консулом на будущий год. Что думают в их семье?
— Эмилий говорит, что отец считает Катилину авантюристом.
— Так и сказал? — Цезарь испытующе посмотрел на дочь.
— Да, и добавил, что отец удивляется мягкости Цицерона, не решающегося покончить с мятежным сбродом Катилины.
Цезарь задумался. Значит, оптиматы настроены решительно против Катилины. Нужно ли поддерживать его в такой ситуации? Не лучше ли посмотреть, чем все это кончится. Он не заметил, как из триклиния тихо вышли рабыни. Дочь прервала его молчание:
— Почему ты не ешь?
— Я думаю. — Цезарь почесал мизинцем левой руки голову. — Сейчас вдруг я вспомнил, что ты часто бываешь в доме Сервилии. А тебе не нравится ее сын? Он ведь старше тебя всего на два года. И очень умен, по-моему.
— Даже слишком, — презрительно сказала дочь, — он так умен и добродетелен, что ничего не замечает вокруг. Как греческий бог — пустая статуя, увлеченная своим совершенством.
— Ты знаешь, — осторожно заметил отец, — я не верю в предсказания наших жрецов, хотя сам являюсь верховным жрецом. Но наши прорицатели в один голос утверждают, что имена Цезаря и Брута[20] будут стоять рядом.
— А они и так уже стоят рядом, — снова насмешливо заметила дочь. — Весь город считает, что Брут — твой сын. Ты его любишь, по-моему, даже больше меня.
— Я люблю его мать, — честно заметил Цезарь, — и поэтому хорошо отношусь к ее сыну.
— Конечно, — Юлия рассмеялась, макая хлеб в мед, — ты даже не представляешь, как Сервилия просила передать, что будет тебя ждать. Надо было видеть ее лицо.
— Я представляю, — Цезарь устремил на Юлию свои проницательные глаза, — а ты с большим удовольствием передаешь мне ее слова, зная, что я пойду туда и испорчу настроение Помпее.
— Твоя жена недостойна тебя, — заметила дочь с набитым ртом, — тебе нужна совсем другая женщина. И даже не такая, как Сервилия.
— А какая? — улыбнулся Цезарь. — Ты можешь мне помочь?
Юлия встала со скамьи. Пересела к отцу на колени и обхватила его шею руками.
— Ты действительно самый лучший мужчина в Риме. Если я не была бы твоей дочерью, я бы любила тебя как Аполлона,
