В комнате стояли большие амфоры[72] с различными винами — рейтским, фалернским, велитернским и даже одна амфора цекубского, предназначенного для самых почетных гостей Эвхариста.
Еще одно помещение находилось справа от большой комнаты, и туда вела совсем незаметная маленькая дверь, о существовании которой не подозревали даже многие завсегдатаи таверны. В этой комнате жил сам хозяин. Из нее можно было выйти на улицу с противоположной стороны, и поэтому ею часто пользовались те, кто хотел избежать ненужной встречи с преторианской стражей.
Сегодня вечером за столами расположилось десятка три весело кутящих римлян. Напрасно было бы искать среди собравшихся добродетельных мужей и доблестных защитников Рима. Здесь в большинстве своем сидели те, кто несколькими днями раньше трусливо и подло резал женщину при тусклом свете ночного светильника. Те, кто любил проводить жизнь в душных помещениях таверн и кабаков, не пытаясь защитить с мечом в руках те блага, которые они имели. Те, кто давно предал забвению основные нормы морали и этики, нормы поведения в обществе. Среди собравшихся было и несколько женщин, таких же распущенных и развратных, как и все остальные.
Вино, которое пилось неразбавленным, быстро превращало людей в опустившихся скотов.
Катилина пил, почти не пьянея, и его мрачный взгляд вспыхивал, когда он слышал очередную реплику одного из своих друзей. Лентул, пришедший с ним, уже успел рассказать о сегодняшнем происшествии, и собравшиеся громко смеялись, слушая рассказ претора о сожжении постамента богов и свержении статуи Юпитера.
— Этот жрец мучился, как Геракл, прикоснувшийся к крови Несса,[73] — громко хохотал Лентул, уже успевший оправиться от испуга и теперь стремящийся взять реванш за свое недавнее смятение.
— Ему, наверное, не хватало его Деяниры, — вторил ему, гогоча, Цетег.
— Представляю, сколько священных повязок[74] заготовит он для того, чтобы умилостивить богов, — закричал с другой стороны Габиний, и все собравшиеся снова громко расхохотались.
— Скорее он пропахнет чесноком, как торговец пряностями, — добавил, давясь от смеха, Цетег, и все снова засмеялись.
— Эвхарист, прикажи подать еще вина. И чтоб оно было не хуже прежнего, — грозно прокричал Лентул.
— Конечно, конечно, — проворно склонился грек, — мое вино пил даже Сулла Счастливый, когда однажды посетил мою таверну. Сам Марк Красс, да хранят его боги, пьет мое фалернское.
— Он отдает его своим рабам, подлый обманщик, — негодуя, закричал Цетег, — неси быстрее, а то я посажу тебя на вертел вместо гуся, которого ты так неудачно поджарил.
