Последняя буря | страница 35

Осознав происшедшее, я должен был принять его и, спокойно поразмыслив, не позволять воображению увлечь себя. Прежде всего, я отказался от мысли завести мотор. Кончено, я решил этим больше не заниматься. Я вычеркнул из памяти этот двигатель, поставил на нем крест. У машины теперь один мотор. Если я хочу остаться в живых, пока не кончится горючее, то должен сосредоточиться и управлять таким самолетом, какой есть, не ожидая чуда.

Теперь следовало заняться работающим двигателем и отрегулировать его на возможно высокий и одновременно наиболее надежный режим. Эти требования трудноосуществимы сами по себе, а тем более в совокупности, так как это две противоположные характеристики двигателя. Нельзя максимально нагружать двигатель и ждать, что он выдержит такую нагрузку сколь угодно долго!.. А потому я ограничил режим 90 процентами мощности, постоянно следя за температурой масла и цилиндров, и был готов увеличить расход бензина, если показания термометров приблизятся к красным линиям. Переходить эти линии или просто приближаться к ним нельзя ни на долю секунды, иначе мотор разрушится.

Надо так установить все рычаги и триммеры, чтобы добиться устойчивости машины и наиболее точного пилотирования. После этого, может, удастся хоть немного подняться с оптимальной скоростью. Подняться вверх жизненно необходимо, если, конечно, это еще возможно. Высота 2000 футов меня страшила.

Безразличное состояние вдруг овладело мною, но я, приняв поставленные мне условия, одолел апатию и начал готовиться к борьбе по всем правилам, установленным инструкциями для данных обстоятельств. Вдруг я вспомнил о том, что в последние десять минут мы упустили из вида направление полета. Куда мы летим? И каким должен быть курс? Взгляд на гирокомпас заставил меня вздрогнуть — 240 градусов!.. А мы должны следовать по курсу 357 градусов!.. Это означало, что самолет сносит влево, он сделал почти полоборота относительно курса. Ни я, ни Алькоб этого не заметили!

Вираж вправо, нужный для того, чтобы лечь на нужный курс, был мучителен. Он длился вечность. Правый двигатель, тянувший как раз в противоположную сторону, казалось, воспротивился намерению исправить направление. Я должен был набраться терпения и жать на правую педаль, одновременно работая с элеронами, помогая себе триммерами, преодолевая сопротивление… И вот понемногу, с убийственной медлительностью показания гирокомпасов стали меняться в нужном направлении.