Надо возвращаться к трактору — меня догоняет ящичный второго орудия рядовой Райков, невысокий солдатик лет тридцати:
— Товарищ лейтенант, я знаю эту круглую поляну, я там коров пас, я же тутошний, местный. Давайте покажу, куда ехать надо.
Я не верил своим ушам: неужели и впрямь проводник нашелся?! Усадил его рядом с собою в кабину, и он стал показывать, куда ехать, брал немного левее, чем я думал. У меня будто гора с плеч свалилась, обрадовался несказанно: надо же, так повезло, где ж он раньше-то был?!
Тракторы двигались медленно: тянули прицепы со снарядами, людьми, батарейным имуществом, да еще и гаубицы с передками на прицепах. Гусеницы утопали в грязи, моторы, надрываясь, ревели и раскалились чуть не докрасна, в кабинах жара, гарь, дышать нечем. У меня разболелась голова. Может, от газа, а скорее от того, что не спал две ночи, пережил первую бомбежку, первый обстрел, да еще на трупы эти насмотрелся, ко всему, я же километров тридцать за день пробежал, а теперь, по наивности, положился на взрослого мужчину, расслабился… В общем, я невольно задремал.
Очнулся от тишины. В кабине никого не было. Трактор стоял. Мотор не работал. Выпрыгнул в растерянности из кабины и увидел в стороне кучку людей. Подошел, а это мои солдаты обсуждают, куда ехать надо.
— Почему тракторы заглушили? — спрашиваю.
— Самолеты летают — боимся, бомбить будут, искры же летят.
— Пусть моторы поостынут, — заговорили трактористы.
— А где Райков?
— У него голова разболелась. Не знает он, куда надо ехать.
— А мы не стали вас будить, думаем, пусть поспит лейтенант, пока моторы остывают.
Усадил солдат на тележки, и поехали дальше. Теперь, проспав часть дороги, я не знал, ни где мы находимся, ни куда ехать. Но что делать — надо ехать! Пусть наугад, но нельзя свою беспомощность показать. Минут через десять останавливаю колонну, приказываю тракторы не глушить, чтобы мне их слышно было, а сам иду в сторону, в расчете набрести хоть на кого-нибудь. И мне повезло. Окликнул часовой. Вызвал своего лейтенанта. Залезли в блиндажик, он ярко освещен, и — о радость! — там мой однокашник по училищу, попавший в корпусную артиллерию. Они уже поставили свои «дуры» на боевые позиции. На карте лейтенант показал мне место своей стоянки, а я отыскал нашу поляну, прикинул азимут, расстояние. Ехать нам оставалось километра три.
И вот наконец мы на поляне. Солдаты радовались за меня: приехали-таки на место! А я никак не могу в темноте отыскать заломленные днем кустики. Пересекаю поляну, пытаясь ногами почувствовать, куда идет повышение местности, но ничего не получается. А люди торопят: скорей указывай места для орудий, а то не успеем до утра окопаться. Пришлось на свой страх и риск, по наитию, указать место для первого орудия. Делаю это нарочито уверенно. Затем отмеряю места остальным орудиям. И закипела работа. Отрыли окопы, скатили в них гаубицы, натянули масксетки, забросали их сверху свежей травой.
