— Ну, это и так видно, — тонко польстил он. — Мощь, даже страшновато.
Она ухмыльнулась, довольная. Ей понравилось. Он продолжил, развивая успех:
— В жизни не встречал таких девчонок. А если бы сказали, не поверил. Милита, ты не амазонка случайно? Знаешь, кто такие амазонки?
— Знаю. Бабы, которые скакали на лошадях, ненавидели мужиков и отрезали одну сиську, чтобы легче было стрелять из лука. Я не амазонка, убедись, — она выпятила грудь и заржала. Все-таки настроение у нее было устойчивым, тренированным.
Стыдливо скосив глаза, он убедился. Грудь была на месте, в полном объеме. Опять стало жарко — в голове, в руках, в штанах.
— На лошади я скакать пока не умею, хотя мужиков, если честно, ненавижу. Особенно откормленных дураков, жлобов поганых, когда-нибудь точно перестреляю их всех.
И опять руки не двинулись с места. И опять язык не повернулся сказать что-нибудь настоящее. Трус, трус, трус!..
— Значит, ты амазонка на треть, — деревянно пошутил студент, остужая не ко времени вскипевшую плоть. Сам он тоже ненавидел мужиков — в своем лице. Плоть остудилась неохотно, вернув положенный набор чувств. Тоска, горечь…
— Ну что ты за человек! — неожиданно воскликнул он. — Все темнишь, темнишь! Почему ты мне ничего не говоришь? Не доверяешь? Сейчас возьму и обижусь.
Этот всплеск страсти был таким бурным, что Милита растерялась.
— Уйду на фиг, — твердо пообещал студент. — Надоело. За кого ты меня держишь?
Она молчала. Тогда он откинулся на спинку скамейки, отвернулся и удивился себе. И подумал, что так и надо разговаривать со школьницами. И еще подумал, что никуда он не уйдет, конечно. Трус.
— Ладно, — сказала Милита. — Извини, ты прав. Я бы на твоем месте уже давно… Что ты хотел спросить?
— Да хотя бы про пистолет! Ты же так и не ответила!
— Тихо, дурак! Под окнами сидим, не видишь? С пистолетом все очень просто. Это папин, именной, с надписью. На, посмотри. Только из рюкзака не вытаскивай.
Он с мальчишеским трепетом ощупал пальцами прохладную сталь. Его руки впервые тискали подобный предмет.
— Я из письменного стола взяла, сегодня. Папа им никогда не пользуется, у него другое оружие есть. Он не заметит, стопроцентно, а завтра я сделаю, как и было.
— Зачем? Тебе, кажется, сверхсильная женщина живьем нужна?
Милита вновь надолго замолчала. Наконец, призналась. Зло, резко:
— Со страху, непонятно? Даша эта… Неизвестно же, чего она способна выкинуть!
Признание такое далось ей с трудом. Куда сложнее, чем извинение пару минут назад.
