Кира Алексеевна решила поделиться наблюдениями с директором. Но Шутову было не до того. Майор наконец-то дозвонился до полковника Плахотнюка и теперь пытался выяснить дальнейшую судьбу приюта, а заодно и свою.
– Мы не можем прямо сейчас свернуть проект, – твердил свое Плахотнюк.
– Почему? – недоумевал Шутов. – Пик внимания к приюту прошел.
– Да, со стороны прессы наблюдается спад интереса, – спокойно комментировал ситуацию Плахотнюк. – Но так бывает всегда. Для того чтобы поддерживать интерес журналистов к тому или иному вопросу, необходимо постоянно подбрасывать им горячую информацию.
– Мне устроить пожар на станции? – саркастически усмехался Шутов.
– Толик, – недовольно морщился Плахотнюк. – Я прекрасно тебя понимаю…
– Вот в этом я очень сильно сомневаюсь, – не дослушав, перебивал полковника Шутов. – Я даже не могу представить тебя на своем месте!
– В точку! – улыбаясь, щелкал пальцами Плахотнюк. – Ты на своем нынешнем месте незаменим.
– Издеваешься? – мрачно цедил сквозь зубы Шутов.
– Да какое там. Наверху нашим проектом заинтересовались.
– На каком таком верху? – делал вид, что не понимает, Шутов.
– На самом верху. Из мультимедийной области наш проект…
– Твой проект, – поправлял полковника майор.
– Наш проект, – твердо стоял на своем полковник. – Наш проект теперь находится в зоне большой политики. Понимаешь?
– Не очень.
– Галактический сиротский приют стал визитной карточкой наших политиков. Ведь кто мы такие на Галактическом уровне? Пока что никто. Ничем особенным прославиться не успели. О Солнечной системе в Галактической лиге мало кто слышал, а кто и слышал, понятия не имеет, что мы собой представляем. Зато почитай что каждый знает о Галактическом сиротском приюте. Так что мы теперь, друг мой ситный, сами себе не принадлежим, поскольку стоим, можно сказать, на страже государственных интересов.
– Я стою, – уточнял Шутов.
– И хорошо стоишь, – соглашался с ним Плахотнюк.
– И доколе мне еще стоять? – спрашивал Шутов, хотя и понимал, что вопрос совершенно бессмысленный.
– Ну, право же, Толик, – кисло морщился Плахотнюк, – ты же не мальчик – должен понимать, что к чему.
Шутов понимал. А потому настроение у майора было хуже некуда. И даже Кире Алексеевне не удавалось его поднять.
Все на станции видели, что с директором творится что-то неладное. Но никто не знал истинную причину его душевных мук. Хотя предположения выдвигались самые разные. Мужская часть персонала склонялась к мнению, что у директора серьезные неприятности на почве отношений с высшим руководством. Женская часть придерживалась гипотезы о несчастной любви. Лишь техник-инженер Скворцов догадывался о том, что происходит, но, как старый, исправный служака, предпочитал о том помалкивать.
