Отсюда Митя сделал следующий вывод: нужно изо всех сил стараться узнать, для чего, для каких именно целей рождена на свет его голова, а значит, и он сам. Узнать это можно, пробуя различные виды деятельности, и Митя стал их испытывать. Он пробовал даже писать, но скоро убедился, что предметом литературы является человеческая душа и отношения между людьми а в этом он разбирался слабо. Любые движения души становились все непонятнее по мере того, как он пытался в них углубиться. Митя искал ясности, а находил запутавшийся клубок, распутывать который не было желания. Он перестал писать.
Ознакомившись еще в школе с разными науками, Митя был удивлен приблизительностью гуманитарных наук и остановил свой выбор на естественных. И вот здесь, погружаясь в них все глубже, он дошел до самого простого вопроса, который его волновал более всего: как устроен мир? Это и была физика.
Подступиться к вопросу можно было двумя путями: исследуя мир на опыте или умозрительно. Митя предпочел второй путь, потому что только тут мог работать индивидуально и делать все, что ему заблагорассудится. Он мог часами сидеть над листом бумаги, заполняя его формулами. В этом есть своя прелесть, понятная немногим. Формулы вытекали одна из другой, разрастались, вели его дальше, существуя уже самостоятельно, — им оставалось только подчиняться. Иной раз действиями Мити руководила цель, но часто, особенно на первых порах, он просто постигал красоту, учась одновременно строгости выкладок. Он вырабатывал стиль.
Можно подумать, что Митя был по характеру рационалистом, черствым сухарем и человеком, лишенным эмоций. Ничего подобного! Ему как раз не хватало логики. Чувственное восприятие было в нем главным, а эстетика математических преобразований давала истинное наслаждение. Об этом говорит хотя бы такой факт. Наряду с различными теориями, постулатами, теоремами и правилами, почерпнутыми из учебников, он вводил в свой аппарат познания совершенно посторонние вещи, не имевшие никакого касательства к науке. Ну, например, березовую рощу, о которой говорилось, или дивертисмент Моцарта для струнных, или тропинку из Кайлов в Коржино, или стихи Пушкина, или даже памятный ему школьный вечер, на котором случилось… На котором что-то важное случилось, одним словом.
Трудно объяснить, как это сочеталось с интегралами, уравнениями и операторами. Очень грубо представить можно так. Митя прикидывал в уме новую работу, намечал математический путь и одновременно загадывал то ощущение, которое хотел получить в результате работы. Это могло быть ощущением березовой рощи или ощущением юношеского воспоминания. И он настойчиво его добивался, хотя чаще всего ощущение получалось приблизительным и неполным.
