Прошло, наверно, минут пятнадцать, и на каком-то из бессчётных шагов коридор разделился натрое; мы встали, как витязи на распутье перед серым, замшелым камнем. Только камня, на беду, не было, и куда было сворачивать, неизвестно.
– Что теперь? – спросил Шкипидаров, опасливо заглядывая в проходы. В них жила одна темнота, только в левом, как бельмо на глазу, откуда-то из неживой темноты выглядывало чуть заметное пятнышко.
– Надо идти налево, – сказал Щелчков. – Во-первых. – Он показал на лампочку. – Во-вторых… – Рука его потянулась вниз, и он выхватил из темноты под ногами легонькую пластиковую пробку, какими затыкают бутылки.
– Пробка! Как те, на рынке, которые предлагал старик! – Я взял у Щелчкова пробку и принюхался к ее пластмассовому нутру. – Точно, из-под шампанского. Я знаю, я в Новый год пробовал.
– Теперь понял, что все это неспроста? Пушкин, а теперь эта пробка! Кто-то нам показывает дорогу! И, кажется, я догадываюсь кто. – Щелчков хмыкнул, и в подземной тиши ему ответило хрипловатое эхо.
Следующую точно такую же пробку мы обнаружили очень скоро, на очередной развилке. Мы решили пробку не трогать, а оставить там, где нашли. Вдруг придется возвращаться на автобазу, вот она нам и понадобится как веха.
Дорога начинала петлять, и обстановка постепенно менялась. Давно исчезли трубы и кабели, зато все чаще в стенах темнели ниши со ступенями и металлическими дверьми. Что скрывалось за их тусклым металлом, было ведомо одним подземным богам.
Пару раз мы слышали не то чей-то свистящий шепот, не то крылья непонятных существ. Оба раза мы прибавляли шаг и ладонями прикрывали головы, чтобы сверху, из сгустков тени, шевелящихся во впадинах потолка, не вылезло какое-нибудь страшилище и щупальцем или хищным клювом не проверило бы наши черепушки на прочность.
Мы порядком подустали и нервничали, непривычные к таким приключениям, – особенно Шкипидаров. Поначалу он еле плелся, громко ойкал и шарахался в стороны; постоянно ему мерещились мертвецы, трубы он принимал за трупы, а кабели за ползучих змей. Потом он стал путаться под ногами и норовил забежать вперед; ему казалось, что в наши спины кто-то смотрит недобрым взглядом, гипнотизирует и наводит сон. Спать действительно хотелось, и сильно. Сказывались волнения дня и все эти чертовня и бред, свалившиеся на наши головы.
– Тихо! – сказал Щелчков, проходя мимо пятна на стене. Он схватил за воротник Шкипидарова и, чтобы тот молчал и не дергался, повертел возле его лица кулаком.
