Сопенье в спину я услышал, когда трамвай тринадцатый номер, брызжа белыми искрами, выкатывался из-за угла на площадь.
– Не оборачивайтесь. – Голос был незнакомый. – Сверните направо, на тротуар. Витрину аптеки видите? Туда, к ней идите.
– Зачем? – Я не стал оборачиваться, но несмотря на свое «зачем?», послушно пошел к аптеке.
Шаги и сопенье не затихали.
– Слушайте, только не отвечайте. Иначе они догадаются. Вы меня не знаете. Я знакомый вашего друга. Имени своего не скажу, нас могут подслушать. Да не бегите вы так, у меня штырь в ноге.
Я сбавил шаг.
– Вы на языках говорите? – спросили из-за спины.
Только я открыл рот, чтобы сказать «нет», как из-за спины зашипели:
– Тс-с! Словами не отвечайте. Если «да» – наклоните голову вправо, если «нет» – влево. Для конспирации.
Я качнул головой влево.
– Жаль, я тоже не говорю. Александр Федорович – я правильно называю? («Да»). Так вот, Александр Федорович, у меня есть к вам кое-какие вопросы.
Тут мне бы сказать ему: а сам-то ты, конспиратор вонючий, кто будешь таков? И почему я, свободный человек, должен какому-то вонючему конспиратору на вопросы отвечать? Обернуться, да и посмотреть пристально на его нахальную рожу. А то для острастки и врезать.
В некоторые моменты жизни я бываю ужас какой неинтеллигентный, так что насчет «врезать» – угроза вполне реальная.
Но я не стал говорить ничего такого и, тем более, оборачиваться. Мне сделалось вдруг интересно. Игра, которую предложил незнакомец, затягивала. «Сыграю, – решил я, – а морду набить – это всегда успеется».
– Послушайте, это гипноз? То, что сегодня было, это гипноз или не гипноз?
Я пожал плечами. «Не знаю».
Голос спрашивающего сделался напряженным. Я почувствовал – ему хотелось кричать, а он принуждал себя говорить тихо.
– Ведь это вы причина явлений, творящихся в городе и в природе? Молчите? Или вы не русский человек, Александр Федорович? – Я почувствовал на своей шее горячие брызги слюны. – Как же она вас охмурила, что через вас все мы, русские люди, стали жертвами жестокого наваждения! – Я передернулся от брезгливости – слюна затекла за воротник.
«Русские люди… Наваждение… Все ясно. Пора бить морду».
Я почти подошел к витрине. Там за пыльным стеклом рос роскошный вечнозеленый фикус. Рос в кадушке, в аптечной неволе, а рядом, в стекле витрины отражался невыспавшийся человек по фамилии Галиматов. Он отражался один, других отражений не было.
Я приблизил лицо почти вплотную к стеклу и попытался заглянуть себе за плечо, чтобы увидеть спрятавшегося незнакомца. И в этот самый момент нога потеряла опору и восемьдесят килограммов живой человеческой плоти, нелепо взмахнув руками, ухнули вперед на стекло.
