– А я тебя что-то не припомню, – с невозмутимым добродушием сказал Вальгард, глядя на Кнёля.
Они сидели довольно далеко друг от друга, но и на расстоянии разница между приземистым, коренастым Кнёлем и рослым, могучим Вальгардом была очень заметна. Свартальв и великан, иначе не скажешь.
– Не помнишь? – возмутился Кнёль, не заметив, что лезет в ловушку. – У разбойников и бродяг плохая память! У кого украли, кого ограбили – никогда не помнят!
– Как же мне было запомнить? – Вальгард повел плечами. – Вы ведь так быстро бросились бежать, что я вас всех видел только со спины. Повернись ко мне задом – тогда, может, узнаю.
– Придержи язык, бродяга! – заорал возмущенный Ауднир.
Крик его потонул в громе общего смеха. Кнёль побагровел так, что, казалось, кровь сейчас просочится сквозь кожу и потечет по лицу.[17] В первый миг он замер, но тут же взвился и кинулся на обидчика, хватаясь за длинный нож на поясе. Сидевшие вокруг хирдманы успели перехватить его и силой усадили снова на скамью. Брови Кнёля топорщились, из открытого рта вырывалось невнятное пыхтение и всхрипы, точно он подавился. Четыре или пять рук со всех сторон держали его, вокруг гремел хохот. Но встать он больше не пытался, оскорбленное самолюбие не одолело рассудка, поскольку было ясно, что самому Кнёлю никогда не одолеть Вальгарда. А тот даже не шелохнулся и поглядывал вокруг с тем же спокойным добродушием.
– Я не за тем ехал сюда, чтобы терпеть оскорбления! – кричал Ауднир, обиженный за своего управителя. – Уйми этого мерзавца, хёвдинг, если хочешь, чтобы я бывал у тебя!
– Там же был настоящий тролль – наши сыновья видели его! – поспешно вставил хёвдинг. – Такой, с заячьей мордой. Ведь сын рассказал тебе, Гудмод? И на Седловой горе до сих пор полным-полно духов. Это они всех сбили с толку. Но теперь лучше все позабыть и помириться. Какое возмещение ты, Ауднир, хочешь за твою лошадь и припасы?
– С этого и надо было начинать! – ворчливо ответил Ауднир. Но эти слова смягчили его, и он продолжал уже спокойнее: – Лучше всего, если мне вернут лошадь и припасы. Но только что с него взять, с бродяги? Или ты, хёвдинг, хочешь заплатить за него?
– Ты уже считаешь его своим человеком? – уточнил Гудмод.
– Пожалуй, да, – согласился Хельги. – Я заплачу за него все, что нужно. Не такое уж большое преступление он совершил. Я не обеднею от цены одной лошади!
Хирдманы и прочие домочадцы облегченно заговорили, довольные, что все решается так просто.
