— Она была в куртке, — сказал Брюлей, не поднимая головы от тарелки.
— Он тоже, — напомнил Дронго. — Значит, он возвращался утром к ним в номер за куртками. Когда мы разговаривали в холле, она была в той же самой одежде, что была на ней утром, до отъезда. Я не думаю, что Кэтрин тоже поднималась к себе. Иначе она бы обязательно переоделась.
— Ты неплохо разбираешься в психологии этих дамочек. И в их гардеробе, — пробормотал комиссар. — Хорошо, что ты обратил внимание на одежду. Выходит, он поднимался наверх… Чем больше мы говорим об этом прохвосте, тем больше подозрений он вызывает.
— Несколько судимостей, бурная прежняя жизнь… Этот альфонс и жуир, кажется, больше всех мог выиграть от смерти Сильвии Фармер. Конечно, Кэтрин и без того очень богатая женщина. Но теперь она вдобавок и единственная наследница дядюшки-миллиардера.
— И ты думаешь, что Вилари убийца? — спросил Брюлей.
— Уж больно все сходится, — пробормотал Дронго, — я привык не доверять слишком очевидным фактам. Нужно подумать и о других подозреваемых.
— Правильно, — комиссар наконец поднял голову и посмотрел на Дронго. — Дело в том, что мы приписываем этому типу чересчур много ума. Но если он такой умный, то должен был просчитать, что его-то и будут подозревать в первую очередь.
— Именно это мешает мне поверить в его виновность, — пробормотал Дронго, — хотя вы видели, как Кэтрин и Сильвия ненавидели друг друга.
Он опять посмотрел на Илону, которая по-прежнему гневно отчитывала за что-то своего спутника. Шокальский уже пробовал возражать и совершенно очевидно нервничал.
— Кажется, тебе очень нравится эта польская пани, — неожиданно сказал Брюлей, снова опустивший голову. Даже не глядя на Дронго, он догадывался, куда тот смотрит.
— Она недовольна, — заметил Дронго, — она очень недовольна и выговаривает своему спутнику. Тот пытается оправдаться.
— И что ты об этом думаешь? — Комиссар глотнул из высокого стакана. За ужином он не пил вина, предпочитая обычную минеральную газированную воду.
— Мне кажется, она недовольна своим появлением здесь. Ведь многие знают об их отношениях с Джеймсом Фармером двадцать лет назад. И ей неприятно, что она может попасть в список подозреваемых. Хотя местным полицейским, кажется, об этом еще ничего не известно. Но им могут подсказать.
— Тебе нужно с ней поговорить, — заметил комиссар. Он огляделся по сторонам в поисках пепельницы, уже собираясь достать свою трубку. Но запрет на курение в помещении ресторана был категорическим. Курить разрешалось только за столиками на открытой террасе.
