– Сами не помните?
– Вас бы так избили, как меня вчера, тоже ничего бы не помнили, – позволил себе огрызнуться Юлий.
Вряд ли человек с такими плечами, с такой крепкой шеей и уверенной осанкой позволил бы кому-нибудь избить себя. Вздумай кто дотронуться до него пальцем, он бы этот палец из руки вырвал. Да. Не всякому дано.
– Вы рассмотрели тело, найденное в вагоне? – спросил следователь.
– Откуда? – Юлий вздохнул и выложил на стол пачку денег.
Следователь чуть отодвинулся, посмотрел на деньги с любопытством.
– Это что?
– Сами не видите? – со слезой протянул Юлий.
– Людям свойственно придавать предметам некий смысл, – сказал следователь. – И чем более отвлеченный предмет, тем интереснее этот смысл. Деньги, например. Чистая абстракция. Что вы имеете в виду?
Юлий ничего не понял, но сказал:
– Забирайте все, а я никого не убивал.
– Да? – прищурился Иван Васильевич. – А деньги здесь к чему?
– Это за вагон, – объяснил Юлий.
– Вы из-за этих денег подрались с гражданином Монаховым?
– В общем да, – признался Юлий.
Иван Васильевич молчал некоторое время, потом кивнул Юлию:
– Садитесь, Служка.
Юлий рухнул на табурет. Ему хотелось заплакать, но ни слез, ни даже сил сотрясаться в рыданиях у него не осталось.
– Пять дней назад у вас произошел инцидент с Валидовой и вы, уходя, угрожали ей. Вчера вы пытались продать украденный вагон гражданину Монахову, но в вагоне вовремя был обнаружен труп гражданки Валидовой, зарезанной ножом. Теперь попробуйте, ради интереса, убедить меня в том, что между этими обстоятельствами нет никакой связи.
Секунду назад Юлий полагал, будто у него иссякла всякая способность испытывать какие-либо чувства. Но тут он понял, насколько ошибался. От известия о смерти Валидовны у него перехватило дух.
Иван Васильевич пристально наблюдал за ним.
– Затрудняетесь с ответом, Служка?
Юлий хотел было что-то сказать, открыл рот – но вдруг спрятал лицо в ладонях и расплакался, как маленький.
* * *
В смертях юродивого Кирюшки и старухи сторожихи с Сортировочной имелось нечто общее, о чем Юлию, естественно, ничего не было известно. Зато это было известно Ивану Васильевичу. Кирюшка был убит точно так же – удар ножом в левую сторону груди – и точно тем же орудием, что и старуха. Оба были безобидны, оба пользовались авторитетом в определенных кругах – и оба погибли одинаковым образом. Больше их ничто не связывало.
Юлий Служка сильно не понравился следователю. Такие, полагал Иван Васильевич, темнят даже в тех случаях, когда темнить незачем, и при любом выборе между правдой и ложью безошибочно предпочитают ложь. Для одних людей мир прост и ясен, для других – печален и полон боли; а вот для Юлия Служки в мире не существует никаких иных путей, помимо скользких и окольных. С подобными персонажами Иван Васильевич сталкивался не в первый раз; он невзлюбил их еще с юности и всегда угадывал темненькую муть, плескавшую на дне их души.
