Белов вдруг повернулся к Леньке и посмотрел на него долго, внимательно. Ленька спросил:
– А ты чего?
Белов сказал:
– Так… Ты правда веришь, что Богачев – вор?
– В каком смысле – вор? – не понял Ленька.
– В самом прямом, – настаивал Белов. – Вор – значит, украл. Украл – значит, вор. Так?
– Я тебе вот что скажу, – ответил Ленька. – Если какой-нибудь голодный беспризорник заберется к Брониславе в карман, значит, этот беспризорник – вор, его надо арестовать, посадить в тюрьму, ну и желательно избить для назидания. А если господин Богачев натырил где-то больших денег и удачно пустил их в оборот, имея при том благочестивое выражение лица, то он… хуже, чем вор.
– Не пойму, – тихо проговорил Белов, – ты что, Ленька, идейный?
– Нет, – сказал Ленька хмурым тоном. – Просто мне их рожи не нравятся. Если Богачев украл, так и мне можно. И ты до моей совести не доцарапывайся, потому что это невозможно. Я не у старушки Натальи Степановны краду, хотя она, кстати, урожденная дворянка. Она вчера рассказывала.
– Четко трактуете образ классового врага, товарищ Пантелеев, – сказал Белов, посмеиваясь. – Радуете меня несказанно.
– Ну и… хорошо, – буркнул Ленька. – Идем, наконец.
Было четыре часа дня. Трое обогнули собор, свернули на Казанскую улицу и двинулись по ней, растаптывая погибающие сугробы.
– Убивать, значит, никого не будем, – продолжал Белов (Ленька, по правде говоря, уже надеялся, что тема иссякла и больше к этому они не вернутся). – Интересно. А наган тебе зачем?
– При чем тут наган? – не понял Ленька.
– Ну, наган ты с собой ведь взял, – объяснил Белов. – Расскажи, зачем, если стрелять не собираешься.
– Не собираюсь, – отрезал Ленька.
– Тогда зачем? – напирал Белов.
– Для порядка.
– Для какого порядка?
– Просто мне с наганом спокойнее. Привычнее, – сказал Ленька, приостановившись.
Варшулевич налетел на него и выругался.
– Привычка к огнестрельному оружию, – заметил Белов, – иногда сказывается на человеке самым роковым образом.
Ленька махнул рукой и больше ничего объяснять не стал.
Дом, где жил меховщик Богачев, имел два входа, парадный и черный. У парадного было даже подметено, хотя дворник отсутствовал. На лестнице – тоже никого. Ленька легко взбежал на второй этаж, позвонил в квартиру.
Спустя небольшое время голос Брониславы отозвался из-за двери:
– Кто там?
Ленька откликнулся:
– Дома ли мадам?
– Ушла. Да кто это? – опять спросила Бронислава. Голос казался ей смутно знакомым.
– А Эмилия? – поинтересовался Ленька.
