– Да, похоже на Кирюшку, – подтвердил Ленька. – Он, конечно, сеял суеверия и сильно досаждал гражданам своим антиобщественным поведением, но в данном случае решено было производить следствие. Потому что, во-первых, никаких граждан не дозволено убивать ножом на улице, а во-вторых – наверняка Кирюшка этот стал свидетелем какого-нибудь другого преступления, за что, в сущности, и поплатился.
– Да, интересная у вас работа, – вздохнула Бронислава. – Ну и как, нашли убийцу?
– Ищем, – кратко ответил Ленька.
Неожиданно Бронислава остановилась и показала на витрину шляпного магазина:
– Вот он.
В витрине Ленька увидел свое отражение.
– Кто? – спросил он.
– Не кто, а что, – засмеялась Бронислава. – Магазин. Мы сюда на самом деле шли.
Ленька тоже засмеялся – с облегчением.
– Что же вы раньше туману напускали?
– А может быть, вы бы со мной сюда идти не захотели, – ответила Бронислава с торжеством. – Это была моя хитрость.
– Я сразу понял, что вы себе на уме, – поддакнул Ленька, входя в магазин.
Бронислава принялась снимать с полок и примерять подряд все шляпки. Все они одинаково к ней не шли.
Ленька оглядывался в магазине, прикидывая, стоит ли как-нибудь сделать сюда налет. С первого взгляда не определишь, надо получше присмотреться. Да и шляпки – больно индивидуальный товар, их легко опознать.
– Мне Эмилия подарила денег к празднику, – объяснила Бронислава.
– К какому празднику? – удивился Ленька.
– К Международному женскому дню, – ответила Бронислава. – У господина Богачева очень передовая семья. Там отмечают все революционные праздники. И день Парижской коммуны тоже, кстати.
– Это вам повезло, – неопределенно проговорил Ленька.
К счастью, Бронислава скоро о нем как будто совершенно забыла. Выбор в магазине был большой. Приказчик бродил за ней, точно тень родового проклятия, волновался – боялся, что она все перетрогает да так и уйдет без толку.
И тут в магазин вошла еще одна посетительница.
Ленька почти сразу ее узнал, хотя она сильно переменилась со времени их первой встречи. Это была та самая еврейская девушка из сада возле разгромленной мельницы. Только тогда у нее были длинные волосы и глаза словно бы видевшие разрушение Иерусалима, а сейчас она сделалась современницей, коротко постриглась и глядела уже не в неизмеримую глубину веков, а прямо перед собой, на синюю крепдешиновую шляпку.
Ленька приветствовал подобное видоизменение, но подойти к девушке и поздороваться он не мог, поскольку был обременен Брониславой.
