– Будешь моим наследником, – обещал он. – Когда меня убьют, мой фарт к тебе перейдет.
– А убить тебя могут? – обеспокоился Ленька.
– Как сказать… Думаю, рано или поздно выйдет мне пуля. Тут ведь все дело на обмане замешано, – промолвил Белов задумчиво. – Я по молодости многое не понимал. Думал, все будет честно. Но в таких вещах честно не бывает… А договоренность простая: с меня причитается дань, и так, чтоб неукоснительно и аккуратно. За это я остаюсь для сыска полным недотрогой. Но тут – как с платой за квартиру: заплатить-то ты обязан, но если хозяину втемяшится тебя выкинуть на улицу – выкинет. Кричи-сопротивляйся – без толку… У кого сила, тот и вправе, – заключил Белов и с усмешкой посмотрел на молодого приятеля. – Ну так что, Ленька, берешь мое наследство?
– Беру, – не раздумывая, ответил Ленька.
– Про условия ничего прояснить не хочешь?
– Нет. Мне и так все ясно.
У Леньки не водилось такого в привычках, чтобы подолгу топтаться на месте. С Беловым к нему опять вернулась определенность – чем заниматься и при каких условиях.
– Только в банде я буду главным, – поставил условие Ленька. – Чтобы никто надо мной не командовал.
Белов тихо засмеялся:
– Конечно, Леонид Иванович, ты будешь главным. А я рядом побуду, для твоего удобства. – Он вытащил из-за пазухи сверток и передал Леньке. – Вот тебе на первое время.
– Что это? – спросил Ленька, хотя уже понял – что.
– Деньги, – ответил Белов с полнейшим безразличием к предмету.
Ленька чуть нахмурил брови:
– Для чего?
– Чтоб без помех обдумывал дело, а не занимался глупостями.
* * *
Фима, как и обещал, устроил свою родственницу – теперь уже Ольгу и с более подходящей датой рождения – на бумагопрядильную фабрику, что на Обводном канале. Ольга к тому времени успела подправить не только анкету, но и внешность: она коротко подстриглась и не без помощи соседки по комнате, Маруси Гринберг, стала одеваться по-городскому.
Маруся встречалась с одним военным, который занимал большой пост. Фамилию возлюбленного Маруся скрывала, за глаза называла его «мой Митроша», а в глаза – «Митрофан Иванович». Митрофан Иванович был старше Маруси лет на пятнадцать и носил френч из такой хорошей ткани, как будто снял его с самого Керенского.
Маруся запрещала Ольге даже смотреть на Митрофана Ивановича. Заслышав звонок у входа, Маруся багровела щеками и обреченно застывала посреди комнаты, как малый зверек при падении на него тени от раскинутых крыльев коршуна.
