– А они запугивали?
– Нет, напротив. Любезно ей показали печать и подпись самого товарища Дзержинского.
– Понятно, – сказал Иван Васильевич. – Положим, гражданку Ломакину убедить оказалось нетрудно вследствие ее неграмотности, но вы-то!
– А что я? – пожал плечами Аникеев. – Они и мне эти удостоверения предъявили. Я посмотрел – что я понимаю? Подпись, печать. Агенты ГПУ. И предписание у них с собой имелось. Мол, товарищам Рейнтопу и Пантелееву предписывается произвести обыск на квартире гражданина Аникеева, поскольку, по имеющимся сведениям, у него, то есть у меня, много золотой валюты, поскольку он, то есть я, имеет сношения с заграницей.
– А вы имеете? – спросил Иван Васильевич.
– У меня племянница в Сербии, – ответил Аникеев нервно. – Уехала сразу в семнадцатом году.
– Бежала от гнева революционного народа? – поинтересовался Иван Васильевич.
Аникеев вытер лоб платком, подышал, широко раздувая ноздри, и ответил наконец:
– Какое там – от гнева… За любовником она бежала, понимаете? Семейная трагедия, можно сказать.
– А кто ее полюбовник?
– Один офицерик, – сказал Аникеев презрительно. – Влюбилась без памяти, отца-мать и слушать не стала, тем более – дядю. А тут – такие события в стране. Она и сбежала. Что с ней там теперь?
– Что, и писем не пишет?
– Пишет, – нехотя сказал Аникеев. – Полный рай у нее там. В шалаше. Подумывает перебираться в Париж. Офицерик на ней обвенчался, а теперь ходит кислый, денег заработать не может, плетет какие-то заговоры в пользу покойного государя императора…
– Ясно, – сказал Иван Васильевич.
Аникеев посмотрел на него недоверчиво.
– Что вам ясно?
– Что семейная трагедия… Продолжайте про ограбление.
– Я прочитал все бумаги, – сказал Аникеев, – подделки не заподозрил. Держались грабители очень спокойно и доброжелательно. Им понравилось, что я готов сотрудничать. Я всегда сотрудничал с властями, между прочим, – прибавил Аникеев. – Хотя вы, вероятно, считаете, что это не относится к делу.
– К делу относится все, – ответил Иван Васильевич.
– Они произвели обыск, забрали золотую валюту и ювелирные украшения, которые, как они сказали, числятся в розыске.
– А вам случалось приобретать краденое?
– Опять же, что считать за краденое… Положим, нечто экспроприировали у буржуя, а потом этому буржую вследствие новой экономической политики вернули права. И вот теперь кому по законности принадлежит украшение? Экспроприатору или прошлому владельцу? Или другой случай. Принесут и скажут, что, дескать, унаследовали. А потом выясняется, что попросту украли. Так ведь тоже бывает.
