Он развел руками:
– Все выглядело очень убедительно.
– Гражданин Аникеев, – сказал ему следователь, – давайте еще раз, по порядку. Вы даже не заподозрили, что действует банда?
– А вы бы заподозрили? – горячо возразил Аникеев. – Будь вы на моем месте?
– Я не ювелир и никогда им не был, – заметил Иван Васильевич. – Поэтому, очевидно, вы правы: у нас с вами разный склад ума и характера. Вы склонны проявлять подозрительность в одном отношении, я – в другом.
Аникеев обладал приятной наружностью такого рода, которая появляется у людей, никогда не сталкивавшихся с настоящей нуждой, заставляющей и агнцев напяливать волчью шкуру. Аникеев же всегда оставался упитанным, хорошо ухоженным овном. И не намеревался изменять свое обличье и впредь. Насилие, учиненное над ним бандой Пантелеева, было грубейшим посягательством на этот священный принцип, и Аникеев чувствовал себя растерянным, едва ли не оскверненным. Он даже не возмущался.
– С этими новыми властями никогда ведь не знаешь заранее, – сказал он. И тотчас покраснел, спохватился: – Виноват, я, кажется, вас задел.
– Отчасти я представляю новую власть, – согласился Иван Васильевич, – поэтому впредь рекомендую вам быть осмотрительнее в высказываниях. Вы хотели сказать, что намерение группы сотрудников ГПУ произвести обыск на вашей квартире не вызвало у вас удивления?
– Да.
– Почему?
– Потому что я богат, – просто сказал Аникеев.
– Резонно, – вздохнул Иван Васильевич. – А никакими незаконными делами вы, случайно, не промышляли? Скажем так, прибавочно к основному занятию?
– Что считать незаконными делами? – ничуть не смутившись, ответил Аникеев. – Вчера что-нибудь считалось почтенным занятием, а сегодня за то же самое арестовывают и топят на барже посреди Невы… Как можно предугадать? Как вам уже известно, я ювелир. Продажа и покупка ювелирных украшений.
– И больше ничего?
– Ничего-с, – отрезал Аникеев.
– Откуда же в таком случае подспудное чувство вины перед новой властью?
Аникеев отмолчался.
Иван Васильевич сказал:
– Ну хорошо. Оставим тонкости классовой борьбы в целом и вашего душевного устроения в частности и вернемся к фактам.
– Факты, – сказал Аникеев, – таковы. Посреди дня в мою квартиру в Чернышевом переулке позвонили. Домработница Стефания Ломакина открыла дверь. Вошли двое. Одеты чисто. У одного френч, у другого кожаная куртка. У обоих фуражки военного образца. Предъявили документы.
– Гражданка Ломакина посмотрела документы?
– Гражданка Ломакина вчера как из деревни и к тому ж неграмотная, – сказал Аникеев. – Запугать такую ничего не стоит.
