— Знаете что? — пожал плечами Иван Андреевич. — Раз мы начали со споров, может быть, действительно имеет смысл попробовать сделать так, как предлагает Татьяна Владимировна? Скажите, пожалуйста, — повернулся он к Мюллеру, — сколько вас всех душ?
— Душ?.. Ах да, понимаю, — кивнула дворняжка. — Три тысячи двести двенадцать.
— Вот давайте и прикрепим нашу столь воинственно настроенную Татьяну Владимировну к пяти сотням… граждан… Но при всех обстоятельствах не забывайте, Татьяна Владимировна…
— Не беспокойтесь за нее, — улыбнулся заведующий аптекой, взглянул на Татьяну и отметил про себя, что смотреть на нее стало почему-то приятно. И дело не только в носе. Глаза горят, брови нахмурены, грудь бурно вздымается — воительница, вспомнил аптекарь старинное слово.
— Дорогой… — обратился Иван Андреевич к собачонке и поймал себя на том. что чуть было не сказал: «Дорогой товарищ Мюллер». — Скажите, а можно ли как-то выделить пятьсот человек для нашей сердитой Татьяны Владимировны?
— Разумеется. Старичок, — она кивнула на Старичка, который молча сидел в кресле, — все устроит.
— Но как же мы все-таки решим проблему имен? — спросил Павел. — Вы уже объяснили нам, что произносимых вслух имен у вас нет. Как же нам обращаться к вам, как различать вас? Мы даже не знаем, как называть вас: люди, товарищи, граждане?
— Мы были бы горды стать когда-нибудь вашими товарищами, — сказал Мюллер, — но пока мы недостойны этого слова…
— Нет, это вы неправильно говорите! — воскликнула Надя и от волнения перебросила копну своих волос с груди на спину.
— Если вы, выходит, в беде, значит, вы не можете быть нашими товарищами? Это как-то нехорошо получается. А я считаю вас всех своими товарищами, и вы все очень милые.
Она вскочила с кресла, чмокнула сначала Штангиста в нос, потом Старичка в лысину и погладила кошку, которая с глухим стуком испуганно соскочила с кресла на пол.
— Браво, Надин! — закричал Александр Яковлевич.
А Сергей захлопал в ладоши и расплылся в широчайшей и горделивой улыбке, которой не хватило даже нового его лица.
— Отлично сказано! — сказал Павел. Он забыл на мгновение о том, что у этого существа нет ни сердца, ни легких, ни крови, наверное. Он забыл, что перед ним двойник, и любовался стройной, цветущей девушкой, и неясное волнение виновато шевельнулось где-то в самых глубинах его сознания. — Отлично сказано, милая Надя. Предлагаю отныне считать всех наших хозяев нашими товарищами. Все согласны?
