– Это тот негр? – указал он обожженным пальцем.
Я кивнул головой.
– Вы прогнали его?
– Нет, мы только сказали ему о твоем увольнении.
– Он сам ушел, добровольно, – подсказал грек.
«Бисмарк» вспыхнул.
– Идиоты! Ослы! Кто вас просил? Я все равно здесь до конца рейса не останусь: еще месяц, другой, какая разница… Я видеть не могу старшего механика. А главное – я стар! Я кончен! Зачем же лишняя жертва? Вы разве не видите, что этот человек скоро свалится с ног! – Старик бросил на нас уничтожающий взгляд. Он рванулся к борту. – Стоп! Стоп! – рявкнул он так громко, что спавшие туземцы вскочили, как по команде. – Вернись! Вернись! – Он кричал, звал, махал руками. – Вернись! Стоп! – Но негр уже завернул за угол огромного деревянного здания.
– Дэм! – заволновался «Бисмарк». Он бросился к трапу.
Я последовал за ним. Но грек, растопырив руки, задержал нас.
– Пусти, будь ты проклят! – запыхтел старик, пытаясь оттолкнуть грека. – Пусти! Убью!
Но грек не пускал:
– Я догоню! Я! – И, с силой оттолкнув нас, загремел по трапу и во весь дух помчался по берегу.
– Скорей! Скорей! – торопил его «Бисмарк».
Грек скрылся за углом. Прошла минута, другая, третья… Старик волновался, бегал вдоль борта, ругался. Он обрушил на наши головы весь запас интернациональной брани… Он раньше никогда так не ругался. Он безумствовал. Он снова бросился к трапу. Но я предупредил его, вихрем слетев на берег:
– Стоп! Идут! Идут!
Вдали показались двое. Грек тащил под руку негра. Я вернулся на палубу.
– Ну, слава богу! – отдувался «Бисмарк», вытирая старым брезентом пот с лица и головы. – Какое счастье, что я во-время вышел на палубу! Ведь он мог уйти и свалиться где-нибудь.
Я виновато, как школьник, смотрел ему в глаза.
– И говоришь, ушел он добровольно?
– Да, добровольно.
– Вот видишь! – топнул он ногой – золотой парень! А вы оба его… Эх! – укоризненно закачал он головой. – Молодежь! А впрочем, вы тоже славные ребята, только дураки… ослики… – И он заблеял козленком.
Старик как будто пришел в себя.
Грек и негр поднимались по трапу.
– А ведь он и впрямь свалился, – сказал грек. – Пришлось потормошить.
«Бисмарк» бросился к негру с протянутой рукой:
– Галло, друг! Галло! Это меня увольняют, но ты тут ни при чем. Я с этим старшим механиком ни за какие миллионы не останусь, будь он миллион раз проклят. Я, видишь ли, не гожусь для тропиков… И он меня вышвырнул, как тряпку за борт… И потом я стар, все одно мне конец. Так что оставайся здесь, друг. Оставайся! – Старик говорил быстрее обыкновенного, как бы извиняясь. – А вы, ребята, последите за ним, будьте к нему внимательны, пока он в форму не придет, – обратился он к нам. – Он парень здоровый и оправится скоро, – похлопал он негра по плечу.
