Он растерялся и возмутился, — у драконьеров коленопреклонение считается одинаково оскорбительным для обеих сторон.
Дальнейшего я уже не видел, ушёл.
+ + +
Милг опять сидел передо мной на корточках, пытался заглянуть в глаза.
— Оставь, — сказал я. — Ты ведь уже понял, что как посредник я бесполезен.
— Государь спрашивал о тебе.
— Что?! — вскочил я.
— Ему нужно было знать, всё ли в порядке с тобой и твоими делами.
— Нет у меня никаких дел, — горько ответил я, опять сел на скамейку.
— Так может быть самое время ими обзавестись?
Мысль была новая. И весьма привлекательная.
— Пирожную лавку, например, открыть, — начал я перебирать возможности. — Или портняжную мастерскую. В Камисе никто не умеет шить кожаные штаны и куртки, тем более, если кожа будет драконья. А она будет. Это зверьё линяет четырежды в год, по сезонам, и для каждой линьки нужна своя выделка и обработка. Так что портняжество, пожалуй, подоходнее пирожной лавки будет.
— Ты говоришь как простородок! — возмутился Иллардин. — Подобные занятия недостойны дворянина!
Мне стало смешно.
— Зато пироги жрать да натягивать на задницу кожаные портки с фигурной отстрочкой занятия куда как достойные.
— Я не понимаю ваших слов, барон Вардеж.
— А я другое не понимаю, командор Иллардин. Почему честный труд для дворянина считается занятием позорным, зато проституция — самым что ни на есть подходящим?
— Что? — вскинулся графский потомок. — Какая проституция?
— Обыкновенная. Ногораздвигательня для женщин и задницеподставлятельная для мужчин. Хотя возможны и варианты, — для клиентов с фантазией поизщрённей.
— Я не понимаю, — холодно повторил Иллардин, высокомерно вздёрнул подбородок.
— Это лишь на улицах промышляют простокровки, — пояснил я. — Зато все многочисленные бордели во всех городах и весях Тарина укомплектованы по большей чести девушками и юношами именно благородной, а не плебейской крови. Причём, если простолюдинов для публичных домов нередко воруют, то благородные дамы и кавалеры нанимаются на этот промысел добровольно, потому что всё равно ничего другого, кроме как в постели кувыркаться, они не умеют.
— У вас столь обширные и глубокие познания бордельной жизни, — ядовито сказал Иллардин.
— Да, ничего, — охотно согласился я. — Если вам вдруг выпадет скучный вечер, могу подсказать пяток адресов, где его можно сделать очень весёлым за весьма умеренную цену.
Милг не ответил. Пылкое желание Иллардина дискутировать о том, какие занятия пристойны для дворянина, а какие — нет, угасло безвозвратно.
