Когда из операционной меня перевезли в палату, где лежали другие раненые офицеры, я весь дрожал. В госпитале не было холодно, но меня сильно знобило.
Медсестры уложили меня в постель, укрыли двумя одеялами, но прошло немало времени, прежде чем я согрелся.
Ранен я был в разгар схватки, поэтому меня поздно вынесли с поля боя. Потерял много крови. Утром, после того как в медсанбате мне была оказана первая помощь, меня перевезли в госпиталь, сделали переливание крови — ввели два шприца по двести пятьдесят граммов каждый. Когда моя кровь смешалась с кровью другого человека, меня и стало знобить. Операционная показалась мне холодильником. Как я уже говорил, продолжало меня колотить и в палате. Но стоило только немного согреться под одеялом, как резко поднялась температура. Теперь я буквально горел в огне.
Отпустило меня лишь где-то к двенадцати ночи. Лежавший на соседней кровати капитан-танкист спросил:
— Ну как самочувствие?
— Теперь лучше, — ответил я.
— А мне плохо, — признался сосед. — Вот уже несколько дней жар не отпускает.
— Ничего, отпустит, — сделал я попытку утешить его.
— Я уже перестал надеяться, — вздохнул капитан и пригладил пальцами свои спутавшиеся седые волосы.
Мой сосед оказался общительным, умным человеком. Самую простую историю он мог преподнести так, что все в палате заслушивались. Несколько дней назад его ранило в ноги. Одну ему ампутировали ниже колена, хотели ампутировать и другую, но он не соглашался. «Я должен вернуться к детям хотя бы на одной ноге», — говорил он.
Дома у капитана остались трое детей, жена и старуха мать. Он оживлялся, когда речь заходила о его семье.
— Ты, Гасан, не знаешь, — говорил он, — какая это прекрасная штука — дети! Бог даст, женишься, узнаешь. И нет для отца и матери большего наказания, чем разлука с детьми. А я уже четыре года не был дома! Четыре года не видел своих… — Капитан вытащил из тумбочки, которая стояла между нашими кроватями, полевую сумку и достал оттуда фотографию. — Вот, прислали… Посмотри, какие орлы растут…
Я взял снимок, сделанный фотографом-любителем, и, стал рассматривать его. Капитан спросил:
